— Пусти, — хмуро велел Курт и, когда служка скрылся за дверью, мрачно добавил, обращаясь к Бруно: — Если сей свидетель окажется очередным деревенским увальнем, способным с Божьей милостью худо-бедно накарябать собственное имя, но с достоверностью знающим, что во всем повинна горбатая и кривая старуха, что живет неподалеку от мельницы, потому как все ж знают, что она ведьма, я за себя не отвечаю.

Ответить помощник не успел, так как дверь открылась, и в комнату нерешительно вступил посетитель — парень лет двадцати на вид типичной крестьянской внешности.

— Майстер инквизитор… — начал он неуверенно.

— Гессе, — поправил Курт, постаравшись изгнать из голоса недовольство всем миром вокруг и кивая на свободный табурет у стола. — Как тебя зовут?

— Петер Мюллер, майстер ин… Гессе, — ответил тот, садясь куда было указано и глядя на следователя напряженно и выжидающе.

— Мюллер, — задумчиво повторил Курт. — Ханна Мюллер — твоя родственница?

— Да, сестра, — уже более уверенно ответил тот с заметным облегчением. — Я из-за нее и пришел.

— И ты утверждаешь, Петер, что знаешь имя убийцы? — уточнил Курт.

— Да… не совсем, — парень поерзал на табурете. — Майстер Гессе, я скажу, что знаю, но прошу вас выслушать меня до конца.

— Разумеется, Петер, — кивнул он и заметил: — У тебя удивительно правильная речь для местного, почти хохдойч. Откуда?

— Я третий год учусь в университете Хайдельберга, — чуть улыбнулся Мюллер. — Выговорился… Так я расскажу?

— Я слушаю, — ободрил его Курт, игнорируя чуть насмешливый взгляд помощника: каков, мол, безграмотный увалень, а?

— Как я уже сказал, я учусь в университете, на медицинском факультете, — начал парень явно продуманную заранее речь, — потому дома бываю нечасто. Сейчас приехал всего неделю назад — к матери на именины, тут-то мне и рассказали, что Ханна пропала, никто ничего не знает, не видели, когда и куда делась, да вы уже слышали, наверное. Я как узнал об этом, послушал, что мать с отцом говорят — о сестре и о том, что в деревне творится, так и понял, в чем тут дело.

Мюллер замялся, то ли сбившись с заготовленной речи, то ли поняв вдруг, что упустил нечто важное при ее составлении.

— Прямо вот так все и понял? — переспросил Курт, не скрывая некоторого скепсиса.

— Да, — не отступился от своих слов студент и, помявшись еще пару мгновений, уточнил: — На самом деле вся эта история началась больше полугода назад. Еще в конце лета у Ханны появился один… — Мюллер чуть покривился, подбирая слово, — пусть будет приятель. Все, конечно, решили, что ухажер, но я знаю, что это не так, и сама сестра говорила… Человек этот был не из местных, а пришлый — вроде как ученый, исследует редкие растения, для чего ездит по разным местам, живет там по несколько месяцев и едет дальше. На вид ему лет тридцать, может больше, не скажу, худощавый, роста среднего или чуть выше, русоволосый. Жил тут с середины лета, никого особенно не трогал, кое с кем общался довольно часто, в том числе с Ханной. Если станете расспрашивать о нем деревенских, скорей всего, вам никто дурного слова о нем не скажет. А вот мне он сразу не понравился, майстер Гессе, — чуть понизив голос, добавил Мюллер, посмотрев на Курта в упор. Тот с трудом удержался, чтоб не покривиться. Именно с этих слов и начинаются самые глупые и завиральные обвинения... Или раскрытие самых безнадежных дел. — Не могу объяснить, чем… Я вообще неплохо в людях разбираюсь, сам не понимаю, как у меня получается, но ошибаюсь действительно редко. Я пытался объяснить Ханне, что не надо бы ей с этим типом якшаться, что он не такой, как все, что до добра ее не доведет, — впустую, сестренка только отмахивалась и смеялась. Пробовал и с ним самим переговорить… Он, понятное дело, только плечами пожал и посоветовал мне не лезть сверх меры в жизнь сестры, — парень невесело усмехнулся. — К началу осени я уехал в Хайдельберг; дальше знаю со слов матери.

Мюллер прервался, переводя дух и готовясь к следующей части своего рассказа.

— Как, кстати, звали этого типа, который так тебе не глянулся? — осведомился Курт.

— Зигфрид, — неприязненно произнес студент. — Во всяком случае, так он назвался. После моего отъезда он, разумеется, не оставил сестру в покое, продолжил с ней общаться, вроде бы чему-то учил — мать показывала пучки трав, которые Ханна насобирала по его науке, толковые травы… — Мюллер неопределенно передернул плечами. — К концу октября Зигфрид уехал. И вскоре после того Ханна начала… вести себя странно. Не всегда отзывалась на имя, время от времени замирала, ничего не делая и уставившись в одну точку, или вставала и куда-то шла, а когда ее окликали и спрашивали, куда и зачем, не мгла толком ответить.

— Да, об этом мы уже слышали, — кивнул Курт. — Были предположения, с чем могут быть связаны подобные anomaliae?

— Мать поначалу считала, что девочка влюбилась, — вздохнул студент. — Шестнадцать лет, дело обычное… Но поведение сестры становилось все более странным и на девическую влюбленность его уже было не списать. Припомнили, что еще в середине осени она в лесу упала неудачно, головой ударилась. Тогда ее пару дней мутило, но потом прошло, все зажило и вроде бы ничем не напоминало. А тут подумали, может, это оно аукнулось. Только дело в другом, — Мюллер поднял отчаянный взгляд на Курта. — Околдовал ее этот Зигфрид, майстер Гессе. Вы не подумайте, — торопливо добавил он, заметив мелькнувшее в глазах следователя сомнение, — я не на ровном месте такое говорю, я сам видел… — он снова замялся, сбившись с рассказа, и Бруно поспешил прийти свидетелю на помощь:

— Что именно ты видел, Петер?

Парень еще пару секунд помолчал, сплетая и расплетая пальцы и явно собирая в кучу разбегающиеся мысли и слова, наконец, вздохнул и, решившись, выпалил:

— Я много разных книг читал, майстер инквизитор, не только по учебе… Короче говоря… Я еще летом заподозрил, что этот Зигфрид — не просто ученый, а малефик. И вернувшись в Хайдельберг, попробовал поискать еще каких-нибудь книг…

— Eia! — хмыкнул Бруно. — Ай да студент. И как, нашел?

— Нашел, — отведя взгляд, отозвался Мюллер. Похоже, благожелательный тон помощника следователя не особенно развеял его опасения относительно того, что сейчас майстер инквизитор его самого привлечет за чтение запрещенной литературы. — Понятно, по книгам не определить вот так, за глаза, является ли твой знакомец малефиком или нет, иначе бы я бросил все и сразу вернулся, но кое-что ценное я вычитал. Поэтому когда услышал обо всем, что с Ханной случилось, что в деревне началось, у меня уже сомнений не осталось, что дело нечисто.