III

– Святая Инквизиция, откройте, - слова были привычны, но в этом городе звучали впервые за всю его историю - с таким населением завести собственных малефиков, даже фиктивных, нужно было постараться, но жители не старались.

Дверь распахнулась почти сразу, и на пороге показался высокий статный мужчина - явно из зажиточных горожан - с тяжелым, неприятным взглядом.

– Что надо?
– не слишком любезно отозвался он.

– Ответить на несколько вопросов, - вряд ли кто-то мог переплюнуть Молота Ведьм по части нелюбезных тонов.
– Рихард Раух, я полагаю? Ваш сын пропал месяц назад.

– Не пропал, а сбежал, - пожал плечами Раух, не торопясь впускать следователя внутрь.
– И рассказывать мне нечего. Не знаю я, куда он подался и что натворил.

– И все же придется, - Курт двинулся вперед, фактически вталкивая собеседника в прихожую.

Раух вынужденно отступил и попытался пронзить инквизитора испепеляющим взглядом, но инквизитор спокойно и уверенно прошел мимо него, оказавшись в комнате. По обстановке здесь можно было мало что сказать о хозяине дома - старая, но не добротная мебель, явно поставленная здесь когда-то "на время", но так никогда и не замененная, полки с утварью и табуретки, которые были сколочены неумелыми руками, скорее всего, самого хозяина или же соседнего лавочника, но никак не плотника.

– Ваш сын живет здесь?

– Он здесь не живет! Он уехал.

– Покажите мне его комнату, - голос Курта не допускал возражений, но Рихард замялся.

– Я...
– он стушевался и отвел взгляд.
– Там ничего не было... ну, такого... я не думал, что святая Инквизиция может заинтересоваться отъездом моего сына... ну, он же ничего такого не совершал.

– Ведите, - отмахнулся следователь с особыми полномочиями от неуверенности свидетеля.

Рихард вздохнул и кивнул на узенькую лестницу, притулившуюся у дальней стены.

– Только вы там ничего не найдете... вещи свои он собрал, а я там прибрался... Думал, что сдам комнату, там и выход отдельный есть на задний двор, да кому тут у нас сдавать? Приезжих-то нет...

Курт слушал внимательно, слушал и оглядывался, в комнате действительно не было ничего особенного, и тщательный осмотр не занял больше, чем десять минут, все это время хозяин дома стоял на пороге и неприязненно смотрел на следователя. Эта неприязнь плохо сочеталась с попытками оправдаться перед инквизитором:

– Он, конечно, непутевый... и глупец, каких поискать... да ничего такого не делал...

– Ваш сын служил в городской страже?

– В баронской... нету у нас городской стражи, да и от кого бы нам защищаться?.. Стену вокруг города и то не ремонтировали уже лет тридцать, через нее перебраться — раз плюнуть.

– А ваша невестка?..

– А что невестка? Умерла она в этом году. От лихорадки.

– Откуда?

– Та, сирота. Ее жена кабатчика на воспитание взяла, когда той годика четыре было. А что?.. Девка здоровая, застенчивая, ничего такого...

Последующий допрос все больше растрачивающего уверенность и неприязнь свидетеля новых особенных подробностей не выявил - да, умерла, да, любил сын ее, жили душа в душу, да, после смерти пил и буянил, что барон его из стражи попросил, а потом привел домой какую-то девку, вроде похожую, да не она это была, одета хорошо, глаза подведенные, явно гулящая, да не местная, с ней и сбежал, когда люди стали говорить, что таким в нашем тихом городке делать нечего.

Вышел из дома Рауха Курт задумчивым, с одной стороны, все было ясно - не в меру ретивые соседи, у которых в жизни происходит мало интересных событий, решили подсуетиться и обеспечить себе развлечение - сожжение неблагонадежных и наказание невиновных. Ему оставалось только написать на доносе резолюцию, собрать вещи, освободить отца Франка от своего общества и отправиться дальше. Он бы так и сделал, если бы не одно обстоятельство - отчетливо пульсирующая головная боль, которая была тем сильнее, чем дальше рассказывал Рихард Раух свою нехитрую историю.

IV

Куда двигаться дальше, было непонятно, поэтому Курт развернулся и широким шагом направился по единственной мощеной улице городка, которая вела от баронского замка к церкви. Точнее, от церкви к баронскому замку, потому что именно в этом направлении двигался инквизитор.

Местный барон был небогат, но основателен, в отличие от городской стены, укрепления его небольшого замка внушали уважение, а на надвратной башне стоял самый настоящий часовой, облаченный в самый настоящий доспех, начищенный до блеска, который был заметен даже при том, что дождь все еще не успокаивался.

Курта проводили внутрь без особых вопросов, видимо, стража решила не вступать в дискуссии с облеченным такой властью и предоставила разбираться со всеми проблемами лично барону.

– Знаменитый... Курт Гессе, - вышедший человек был моложе самого Курта лет на пять, а уж улыбчивее и на все десять, он явственно проглотил "Молот Ведьм", но не потому что испугался, а потому что не захотел обидеть самого страшного инквизитора всей Германии.
– Чему обязан честью познакомиться?

– Барон фон Драйзен, Вильгельм, - сделал вывод Курт, успевший порасспрашивать священника о местных обитателях.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов об одном человеке, который служил здесь в замке - о Зигфриде Раухе.