Только я вошёл в свою келью и скинул сапоги прямо у порога (пылища от них столбом, хоть топор вешай), как услышал громкий, почти поросячий визг. Один из моих кирзачей, похоже, со всего маху угодил во что-то невидимое, лежащее прямо на полу. И тут же раздалось недовольное кряхтение.

Фома!

— Да поаккуратнее ты швыряйся вещами, ёпрст! Не видишь, что ли, люди тут невидимые пьяные спят… Тьфу, работают!

— Чего тебе, Фома? — зевнул я так, что челюсть свело, и плюхнулся на свою жестковатую койку, которая скрипнула, как несмазанная телега. — Опять фокусы? Может, стоило бы и посильнее встревожиться из-за его невидимого присутствия в моей, так сказать, спальне, но я так вымотался после поездки и всех гуляний, что сил на удивление уже просто не оставалось. Да и что я, невидимок не видел? После некоторых совещаний в «Эоле» хотелось иногда самому также испариться.

— Я тут, между прочим, не один час спину гнул, чтобы добыть важнецкую информацию, — пробубнил колдун, всё ещё оставаясь невидимым, голос его, казалось, доносился откуда-то из угла, где паук уже начал плести свою вечернюю паутину. — Неужто тебе, Владыка, совсем не любопытно, каких я успехов на этом поприще достиг? А? Я тут, можно сказать, целую шпионскую операцию провёл!

Я только тяжело вздохнул. Ну вот опять! Похоже, со сном придётся повременить. Эх, доля моя такая, начальственная, ни минуты покоя, даже ночью. Прямо как в старые добрые девяностые, когда бизнес только начинал.

— Ну, выкладывай, что там у тебя за инсайды? Не томи, а то я сейчас реально отрублюсь. Ты тоже нашёл, блин, время для доклада. Ни минуты покоя.

При этих словах колдун наконец-то соизволил материализоваться, только вот выглядел он… скажем так, совсем не как обычно. Передо мной стоял сгорбленный высохший старик с пергаментной морщинистой кожей, а длиннющая седая борода свисала чуть ли не до колен. Ну чисто Гэндальф из пенсионного фонда на минималках, только посоха и парочки хоббитов не хватало для полного комплекта.

Да и запах от него шёл какой-то затхлый, будто он эту бороду лет сто не мыл.

— Ну как тебе моя маскировочка? — спросил он каким-то дребезжащим слабым голосом, будто с трудом выдавливал из себя каждое слово, словно старый патефон. — Вжился в роль, а?

— Больше скажу, по-моему, ты малость переборщил со спецэффектами, — хмыкнул я. — Слишком уж театрально, тебе не кажется? И на кой ляд вообще эта маскировка, если ты и так можешь стать невидимкой, а? Экономия маны или чисто для куража?

— Ну, мил человек, — проскрипел Фома, картинно покачиваясь, — люди, знаешь ли, не имеют такой дурной привычки выбалтывать все свои секреты вслух, когда они одни в комнате, прикинь? Даже самые тупые. А вот… — тут он извлёк откуда-то из складок своей ветхой хламиды небольшой потрёпанный свиток бумаги, который, кажется, тоже пах пылью и чем-то кислым, может, прокисшим пивом, — … а вот старому доброму человеку, заезжему путешественнику, они, оказывается, очень даже рады выложить всё как на духу!

— Особенно ровеснику?

— Ну да, его они просто обожают, вместе с его длиннющими, путаными байками и рассказами о дальних странах!

Я взял свиток и развернул его.

На грубой, шершавой на ощупь бумаге кривоватыми буквами были выведены пять имён, и под каждым краткая, но ёмкая характеристика. Ну, типа оперативная сводка или досье из отдела кадров.

— Честно говоря, — продолжил Гендальф, то есть Фома, — насколько я смог разузнать, большинство из них сидят в старейшинах просто потому, что испокон веков так велось. Ну, традиция у них такая, понимаешь, геронтократия в чистом виде. Никто из них особо не шарит в вопросах государственного управления, да и вообще в таких делах не Копенгаген. Вон взять, к примеру, этого… Фадея. Ему просто нравится быть при власти, потому что это означает, что он время от времени может посещать собрания, чтобы языком почесать, а то ему, видите ли, и заняться-то больше нечем. Чисто потусоваться ходит, старый хрыч, чтобы дома не сидеть.

— Тщеславие и чувство собственной важности. Ну, с этим-то разобраться — раз плюнуть, — хмыкнул я, уже прикидывая в уме насчёт должности дегустатора вин, которая должна вот-вот открыться с постройкой Винодельни.

Должность, конечно, престижная, непыльная, но и физического труда особо не требует. Как раз для такого вот «общественника» на пенсии. Каждому своё, главное, правильно выстроить мотивацию.

— А ещё есть баба Авдотья, — продолжал колдун, входя в раж рассказчика — Эта ярая традиционалистка. До смерти боится, как бы новые законы, не дай боги, не привели к экономическому коллапсу для её многочисленных деточек и внучатых племянников. Ну, знаешь, как у нас говорят, «лишь бы не стало хуже», «стабильность — наше всё». Эти пятеро, короче, вообще лёгкая добыча, их можно уболтать простейшими способами, как два пальца об асфальт. Главное — правильный маркетинговый подход.

— В совете, если я не ошибаюсь, семеро, — уточнил я, пробегая глазами по списку. — И мы знаем, что Ольга сделает так, как я скажу. Эта уже, считай, в нашем активе, лояльность обеспечена. Остаётся только Старуха Агата. Что там с ней за расклад? Какие у неё скелеты в шкафу?

Фома на это только тяжело вздохнул, так, что пыль с его фальшивой бороды слетела мелким облачком.

— Старуха Агата… Эта, брат, властолюбива до мозга костей. Прям рвётся к корыту, как свинья к помоям. Остальные старейшины впахивают из чувства долга и по вековой традиции, ну, типа считают, что это их работа, их крест, который надо нести. Ты уже немало сделал, чтобы их, так сказать, моральный дух поднять и лояльность повысить, так что с ними договориться будет несложно, как детей обмануть.