– Что-что? – Рейхарт повернулась к нему, глядя так, будто собиралась заморозить.

– Я имел в виду… – Вениамин поправил очки и заговорил чуть смелее: – Если судить по темпам роста и если прикинуть возможную потенциальную экспансии на международные рынки, я бы рискнул предсказать, что их стоимость через пару лет может перевалить за двести миллиардов. Это если всё пойдёт так, как они планируют. А если они внедрят новые разработки…

– Двести миллиардов? – в один голос переспросили Феликс и Арсен.

Агата Леонидовна медленно развернулась к аналитикам, потом к Феликсу. Её лицо осталось непроницаемым, но в глазах сверкнула жажда.

– Ну что, Феликс? – спросила она холодно. – Будем сидеть и ждать, пока их стоимость поднимется до небес, или уже начнём действовать?

Я сел, осторожно передвинулся и понял, что, судя по всему, вчерашний боулинг перерос во что-то… более личное. Я зажмурился, пытаясь поймать нить событий. В голове крутились обрывки: как мы с Аллой смеялись, как я допытывал насчёт её магспособности, а она не хотела говорить, что было поводом для моих шуток. Как она отпивала мою выпивку… и потом – всё. Провал.

– Отличный я босс, чёрт, – пробормотал я, вставая с кровати. – Вместо того чтобы держать дистанцию, оконфузился по полной программе.

Внутри разливался большой фонтан с гирляндой эмоций: стыд, злость на себя, злость на Аллочку, злость на боулинг, на то что намешал выпивку, на всю эту ситуацию. Ну ведь знал же, что Алла – девушка, скажем так, очень инициативная, и стоило мне ослабить контроль и выпить выше нормы, как она тут же… Да ладно, винить только её было бы глупо. Никто не заставлял меня пить до такого состояния.

Пока я пытался найти свою рубашку, Алла пошевелилась, приподняла голову, приоткрыла один глаз:

– Ой, – прошептала она, хлопая ресницами.

Наши взгляды пересеклись, и у меня будто вспыхнул пожар в висках. Алла, кажется, не выглядела сильно смущённой, может, потому что не склонна к самобичеванию. Более того, она вытянулась на кровати, улыбнулась и потянулась, как кошка:

– Доброе утро, милый, – протянула она с утренней хрипотцой и улыбнулась.

– Алла… – я почувствовал, как мои губы пересохли, но продолжал подбирать слова. Это давалось с трудом.

Она томно наклонилась ближе. Край одеяла отпал, обнажая её до одури красивую грудь. И она не особо торопилась поправлять его:

– Ты так быстро вырубился ночью. Но всё было… великолепно, – её глаза хищно сверкнули. – Не беспокойся, я была на высоте.

Я почувствовал, как во лбу образуется морщина от недоумения. Что было великолепно? И что именно она имеет в виду: саму ситуацию или процесс? У меня память обрывалась, как плёнка старого фильма, оставляя пробелы.

– Это большая ошибка, – ровным тоном сказал я.

Её улыбка застыла.

– Ошибка? – голос у неё стал холоднее. – Почему это?

– Потому, что мы не можем повторять прошлое, – проговорил я, аккуратно подбирая слова. – Мы бывшие, причём я теперь твой босс. Это непрофессионально.

Она осмотрела меня в упор, приподнимая бровь. На лице читалось явное разочарование, смешанное с уколом обиды.

– Может, хватит этого лицемерия? Вчера ты не думал о профессионализме, когда меня зажимал.

Зажимал… Эх и Тим!

– Я был пьян, – отрезал я, потирая виски. – И вообще, это…

– Раньше тебе со мной нравилось, – проговорила она, прищурившись. – Да и сейчас всё было отлично. Не понимаю, что за трагедия. Мы ведь взрослые люди.

– Слушай, – я уже начал раздражаться. – Для меня это непростительная ошибка. Именно так я это воспринимаю.

Аллочка посмотрела на меня так, словно я только что плюнул ей в душу. Чёрт, я и сам слышал, как резко прозвучали мои слова. Но смягчаться не хотел. Вчера я уже дал слабину.

– Ладно, Тим, – она передёрнула плечами. – Делай вид, что жалко. А мне – нет. Я довольна.

Я встал, схватил штаны с пола и начал в них впрыгивать, стараясь не выронить из кармана телефон.

– Что ты делаешь? – подалась она вперёд.

– Ухожу, – бросил я, застёгивая ремень.

Она смотрела на меня, прикусив губу. Смесь злости и разочарования плескалась у неё в глазах. Но видимо, не желая поднимать конфликт, лишь коротко сказала:

– Да делай что хочешь, – и откинулась на подушку.

Когда я покинул спальню, мне казалось, что за спиной тянется обиженный шлейф. Ещё за дверной косяк зацепился плечом, ибо голова гудела, а глаза смотрели сквозь стены. На душе: злость на себя за полнейшую потерю контроля.