Человеку нужен лебедь
вернуться

Володин Григорий Григорьевич
Шрифт:

В час рассвета

Над ущельем осторожным, меж тревожных чутких скал, Перекличке горных духов в час рассвета я внимал. Со скалы к скале срывался, точно зов, неясный звук. Освеженный, улыбался, пробуждался мир вокруг. Где-то серна пробежала, где-то коршун промелькнул, Оборвался тяжкий камень, между скал раздался гул. И гнездится, и клубится легкий пар, источник туч, Зацепляясь, проползает по уступам влажных круч. И за гранью отдаленной, – радость гор, долин, полей, – Открывает лик победный, все полней и все светлей, Ярко-красное Светило расцветающего дня, Как цветок садов гигантских, полный жизни и огня.

Зарождение ручья

На вершине скалы, где потоком лучей Солнце жжет горячей, где гнездятся орлы, Из туманов и мглы зародился ручей, Все звончей и звончей по уступам скалы Он волной ударял, и гранит повторял Мерный отзвук на звук, возникавший вокруг. Как прозрачный кристалл, как сверкающий луч, Переменчивый ключ меж камней трепетал, На граните блистал, и красив, и певуч, Жаждой жизни могуч, он от счастья рыдал, И кричали орлы, на уступах скалы, У истоков ручья, в торжестве бытия.

Звуки прибоя

Как глух сердитый шум Взволнованного Моря! Как свод Небес угрюм, Как бьются тучи, споря! О чем шумит волна, О чем протяжно стонет? И чья там тень видна, И кто там в Море тонет? Гремит морской прибой, И долог вой упорный: «Идем, идем на бой, На бой с Землею черной! Разрушим грань Земли, Покроем все водою! Внемли, Земля, внемли, Наш крик грозит бедою! Мы все зальем, возьмем, Поглотим жадной бездной, Громадой волн плеснем, Взберемся в мир надзвездный!» «Шуми, греми, прибой!» И стонут всплески смеха. «Идем, идем на бой!» – «На бой» – грохочет эхо.

Из-подо льда

Быть может, не было у нас Весны воздушно-молодой, Когда полдневный светит час Над просветленною водой. Весна пленительно-нежна Для двух влюбленно-молодых, Когда себе поет она Лесной протяжный слитный стих. Мы жили розно в те года, Мы были розно и потом. Но никогда, о, никогда Цветок не стынет подо льдом. Он ждет, под бледной чарой сна, Чтоб, совершив круговорот, И для него пришла весна, И для него раскрылся год. Он ждет, в признательной мечте, Чтоб лед разрушился звеня, И чтоб запели в высоте Созвучья песен и огня. Смотри, смотри: Идет весна, Нам светит Солнце с высоты. Ты мне навеки предана, Я твой навеки. Мы – цветы.

Разлука

Вдыхая морской освежительный воздух, Качаясь на сине-зеленых волнах, В виду берегов Скандинавии, Я думал, мой друг, о тебе, – О тебе, Чей образ со мной неразлучен, Точно так же, как час возвещающий дню Приближение ночи Неразлучен с красавицей неба, Вечерней Звездой, – Как морская волна неразлучна с пугливою чайкой. Много ярких светил в безграничном пространстве Лазури, – Лучезарный Арктур, Береники блестящие кудри, Орион, и созвездие Леды, Большая Медведица, Но среди миллионов светил Нет светила прекрасней – Вечерней Звезды. Много птиц, много гостий крылатых, летит через Море, Бросив берег его, направляясь к другому, Что вдали где-то там затерялся среди синевы и туманов, – Но только одну белокрылую чайку С любовью баюкает, точно в родной колыбели, Морская волна. Чайка взлетает к нависнувшим тучам, Чайка умчится в далекие страны, – Куда и зачем, вряд ли знает сама, – Но снова, как странник, Уставший бродить в бесприютных краях, Прилетит она к синей родимой волне, Прильнет к ней своей белоснежною грудью, – И Солнце смеется, взирая на них, И шлет им лучистые ласки. Так и я, разлучившись с тобой, О, мой друг бесконечно любимый, Был сердцем с тобой неразлучен, Я баюкал твой ласковый образ в своей трепетавшей груди, Вдыхая морской освежительный воздух, Качаясь на сине-зеленых волнах, В виду берегов Скандинавии.

Хлопья тумана

1
Можно вздрогнуть от звука шагов, Не из чувства обмана, А из жажды остаться вдвоем в нетревожимом счастии снов, Под владычеством чары, воздушной, как грань облаков, Можно горько бояться, что светлые хлопья тумана Разойдутся – не слившись, умрут, – слишком рано.
2
О, в душе у меня столько слов для тебя и любви, Только душу мою ты своею душой позови.
3
Я как сон пред тобой, я как сон голубой, Задремавший на синем цветке. Я как шорох весны, я как вздох тишины, Как тростник наклоненный к реке. Я как легкий ковыль, как цветочная пыль, Каждый миг и дышу, и дрожу. Я как летняя мгла, что светла и тепла, И тебе все без слов я скажу.

Скрипка

Скрипку слушал я вчера. О, как звонко трепетала, Человечески рыдала Эта тонкая игра. В нарастающем ручье, Убедительном, разливном, Так мучительно-призывном, Дух подобен был змее. Бриллиантовой змеей Развернул свои он звенья, Вовлекал в свои мученья, И владел моей душой. И пока он пел и пел, Увидал я, лунно-сонный, Как двойник мой озаренный Отошел в иной предел. Был он в море белых роз, С кем-то белым там встречался, С ярким звуком оборвался, И вернулся в брызгах слез.

Царство тихих звуков

Царство тихих звуков, ты опять со мной, Маятник невнятный бьется за стеной. В ровном коридоре мерные шаги. Близкие ли это? Злые ли враги? Я люблю волненье позлащенных нив, На опушке леса вечер так красив. Над простором вольным водной глубины Дымно дышат чары царственной Луны. Нет, я должен, должен полюбить печаль, Не искать блаженства, не стремиться вдаль. Не желать блаженства вечных перемен, Нет, уйти нельзя мне от бесцветных стен. Тонкая, но властно, вытянулась нить, Бледного кого-то должен я щадить. Кто-то дышит близко, грустный и родной, Чье-то сердце глухо бьется за стеной.