3.1. Николай Патоличев (репродукция с портрета, написанного в 1970 г. Новости)

Возможно потому, что его семья жила на окраине большого города, перед Байбаковым открылся простой и прямой путь к получению образования. В 1932 г. в возрасте 21 года он окончил Азербайджанский нефтяной институт в Баку, откуда его сразу направили работать на нефтяные промыслы в качестве инженера. В отличие от него, Патоличев был типичным продуктом массовой компании по ликвидации безграмотности, проходившей в рамках культурной революции. Работая аппаратчиком на химическом заводе, он в середине 1920-х гг. поступил в заводскую вечернюю школу рабочей молодёжи (школу ФЗУ). Свой первый значительный скачок в карьере он совершил в конце 1931 г., поступив во Второй Московский химико-технологический институт, из которого затем перешёл в Военную академию химических войск. Своим зачислением в академию он был обязан прежде всего природным способностям, но свою роль в этом сыграли и иные факторы. Его отец погиб на фронте во время советско-польской войны, будучи командиром бригады в самом знаменитом соединении Красной армии — в Будённовской Первой конной армии. Его старший брат тоже являлся героем гражданской войны, а впоследствии служил в органах госбезопасности. Сам Николай Патоличев был политически активным человеком. Он вступил в партию, когда ему было всего 20 лет (1928), и был активным комсомольским лидером, работая секретарём заводского комитета комсомола завода им. Свердлова, а затем и секретарём Дзержинского райкома комсомола Нижегородской области. В 1930 г. его направили в качестве агитатора на Урал, где он принял участие в компании по коллективизации.

Решающим периодом в жизни обоих стал конец 1930-х гг. Если верить мемуарам Патоличева, он привлёк к себе внимание Секретариата ЦК партии в чрезвычайных обстоятельствах. После прохождения курса обучения в Военной академии химических войск, где он опять возглавлял комсомольскую организацию, Патоличев был направлен в штаб Московской пролетарской дивизии Красной армии. Когда в начале 1938 г. командир дивизии попал под подозрение, Патоличев лично обратился с апелляцией напрямую в ЦК партии. Он произвёл там настолько хорошее впечатление, что был приглашён самим Андреем Андреевым, тогдашним секретарём ЦК по кадрам, на работу в аппарат ЦК в качестве инструктора. (Патоличев всегда отзывался об Андрееве с большим уважением и признательностью.) После столь неожиданного выдвижения, которое Патоличев сам называл «громом среди ясного неба», его направили парторгом ЦК на Ярославский резинотехнический комбинат. Это предприятие, расположенное на северо-западе от Москвы, являлось одним из флагманов сталинской индустриализации и основным производителем автомобильных шин в стране. Руководство комбината было уничтожено в ходе Большого террора. Под руководством Патоличева, которому тогда было всего 30 лет, комбинату удалось быстро нарастить объёмы производства, за что предприятие и сам Патоличев были удостоены орденов Ленина. Это был первый из восьми полученных им орденов того же достоинства. После пятимесячного штурма его назначили первым секретарём Ярославского обкома партии. Столь космический взлёт не стал прямым следствием Большого террора, поскольку его предшественник Шахурин был переведён на аналогичную должность в Горьковский обком партии. Надо отметить, что Шахурина назначили первым секретарём Ярославского обкома только в конце апреля 1938 г., когда ему было всего 34 года [296] . В назначении Патоличева Большой террор не сыграл значительной роли. Ярославская область была образована в конце 1930-х гг. путём отделения северной части Ивановской области. Первым секретарём Ивановского обкома партии с 1932 по 1937 г. работал старый большевик и член ЦК И.П. Носов, появившийся на свет 20 годами ранее Патоличева. Носов был арестован в августе 1937 г. и в том же году расстрелян. Шахурин, а потом Патоличев стали его преемниками. К счастью для Патоличева предприятия и колхозы Ярославской области успешно выполняли напряжённые планы, установленные в преддверии войны, и на XVIII партийной конференции, проходившей в феврале 1941 г., он стал одним из четырёх человек, переведённых из кандидатов в полномочные члены ЦК.

Взлёт Байбакова оказался не менее впечатляющим. Он решил пойти на службу в армию в 1935–1937 гг. в том числе и для того, чтобы избежать репрессий, которым подвергались инженеры, работавшие на нефтепромыслах. После возвращения с Дальнего Востока, на волне Большого террора он стал быстро продвигаться по службе и был назначен руководителем треста «Лениннефть». Как и Патоличев в Ярославле, Байбаков добился перевыполнения производственных заданий, чем привлёк к себе внимание первого секретаря ЦК компартии Азербайджана Багирова и железного наркома тяжёлой промышленности Кагановича. В конце 1938 г. Каганович приказал Байбакову, которому тогда было всего 27 лет, возглавить четыре нефтедобывающих треста так называемого Второго Баку, нефтяных промыслов, расположенных между Волгой и Уралом. Каганович, ставший наркомом топливной промышленности, перевёл Управление, возглавляемое Байбаковым, из Куйбышева (Самары) в Москву, где тот в феврале 1940 г. стал заместителем, а с июля 1940 г. — первым заместителем Наркома топливной промышленности. Что бы он ни писал о своих новых назначениях, Байбаков всегда был скорее техническим специалистом, нежели партийным деятелем. Хотя в студенческие годы он являлся секретарём факультетского бюро комсомола, но только в 1939 г., после достигнутых успехов в качестве руководителя производства, он был принят в ряды партии. Поэтому в 1939 г. Байбаков не был даже делегатом XVIII съезда.

То были времена непрерывной, ответственной работы, оставляющей мало времени для личной жизни. Байбаков повстречался со своей будущей женой, Клавдией Андреевной, когда она принесла ему какой-то документ на подпись. Она окончила инженерно-экономический институт и работала помощницей заместителя наркома строительства. Девушка Байбакову приглянулась, и он немедленно пригласил её в кино. После нескольких свиданий он сделал ей предложение за ужином в ресторане гостиницы «Метрополь», дав на размышление не более получаса. Их брак был зарегистрирован на следующий день, но Байбаков ухитрился опоздать в ЗАГС на регистрацию, поскольку задержался на совещании у Кагановича. Этот брак, свершившийся в темпе сталинских пятилеток, продлился 43 года [297] .

Большой террор сыграл важную роль в быстром продвижении по службе этих продуктов культурной революции, но не меньшее значение имело и нацистское нашествие. И Патоличев, и Байбаков занимали во время войны важнейшие должности. В конце декабря 1941 г. Патоличев был переведён из Ярославля в ещё более важный промышленный регион — в Челябинскую область. До эвакуации Челябинск считался второстепенным городом, но после перемещения на Урал эвакуированных с Запада предприятий превратился в важнейший промышленный центр. Став первым секретарём Челябинского обкома, Патоличев, отвечавший за выпуск значительной доли военной продукции для Красной армии — стали, двигателей, самолётов, танков и автомобилей — превратился в очень значимую фигуру в среде партийных руководителей. Всё это происходило, когда он был в достаточном молодом возрасте. В июне 1945 г., когда он оказался среди приглашённых наблюдать Парад Победы на Красной площади в Москве, ему исполнилось всего 36 лет. Маршал Жуков удостоил Патоличева нескольких фраз в своих мемуарах: «Николай Семёнович был человеком огромной энергии, великих организаторских талантов. Его упорство в выполнении задач, поставленных партией, часто отмечалось правительством, а Сталин нередко ставил его в пример другим» [298] .

Тем временем Байбаков работал заместителем наркома нефтяной промышленности под началом И.К. Седина, который являлся таким же партийным чиновником, как Патоличев. Его производственный опыт был связан с текстильной промышленностью. После Большого террора он стал одним из самых молодых первых секретарей обкомов партии сначала в Тамбове, а потом в Иваново, и слабо разбирался в нефтяной промышленности. Байбаков отзывался о Седине как о ставленнике Маленкова и был о нём невысокого мнения [299] . Только в ноябре 1944 г. Байбакова назначили на должность наркома.

В послевоенные годы пути Байбакова и Патоличева разошлись. Первый, как специалист, оставался на посту наркома, а позднее министра нефтяной промышленности до 1955 г. Вместе с тем он был одной из заметных фигур среди делегатов, выступавших на XIX съезде в 1952 г., а также одним из тех, кто приложил руку к свержению Берии на июльском (1953 г.) пленуме ЦК. Байбаков был тесно связан с Кавказом, а Берия в ту пору командовал там нефтяной промышленностью. Байбаков критиковал Берию в основном за неэффективность применявшихся им методов управления. (Возможно, он был озабочен тем, чтобы избежать клейма Бериевского протеже [300] .) Ему предстояло продвинуться на важные посты в руководстве экономикой во времена правления Хрущёва и Брежнева.

Послевоенная карьера Патоличева оказалась намного разнообразнее и сопровождалась невероятными взлётами и падениями. После окончания войны на мартовском (1946 г.) Пленуме ЦК он был введён в состав Оргбюро, а в апреле возглавил Организационно-инструкторский отдел ЦК. В мае 1946 г. после совещания со Сталиным, Ждановым и Кузнецовым Патоличев заменил Маленкова на посту секретаря ЦК. Это назначение, по-видимому, было одобрено членами ЦК посредством письменного голосования [301] . Патоличев продержался на этой должности всего год, до мая 1947-го, после чего был заменён Сусловым. В конце 1940-х гг. консолидация управления западными приграничными областями приобрела приоритетное значение, Патоличев в 1947 г. был перемещён на пост секретаря ЦК компартии Украины под начало Кагановича, который прибыл на Украину в качестве первого секретаря двумя месяцами раньше. Как и в случае с предвоенным назначением, Патоличев получил красный конверт с приказом о переводе на Украину без всякого предупреждения. Он счёл для себя невозможным работать с Кагановичем и попросил освободить его от нового назначения. Именно после этого Патоличев был понижен до должности первого секретаря второстепенного Ростовского обкома. Он вернулся из этой своеобразной ссылки в 1950 г., получив новое удивительное назначение. В один из перерывов в заседании Верховного Совета его подозвал к себе Сталин и спросил, не желает ли Патоличев стать первым секретарём компартии Белоруссии. Патоличев, как он пишет в мемуарах, немедленно согласился (««Готов, товарищ Сталин», — ответил я»). В последние годы жизни Сталина назначение этнических русских на руководящие посты в нерусских республиках стало вполне обычным делом. Перед Патоличевым была поставлена задача поднять сельское хозяйство Белоруссии. На XIX съезде партии он являлся одним из главных докладчиков и был снова избран в состав ЦК. Более того, вскоре его ввели в расширенный руководящий орган ЦК — в Президиум.