Известно социальное происхождение 114 из 187 представителей нового призыва. Оказалось, что 34% были выходцами из рабочих, 25% — из крестьян. Таким образом, 59% составляли простолюдины. Остальные происходили из семей, не связанных с ручным трудом. Тоже самое относится и к представителям революционной элиты, из которых 52% принадлежало к низшим классам: 21% (16 из 77) — из рабочих, а 31% — из крестьян. Любопытен тот факт, что советская элита в 1920–1930-х гг. была в большей степени городской, чем во второй половине XX в. Согласно доступной нам информации, около 42% представителей советской элиты 1920–1930-х гг. (59 человек из 141 [187]) родились в сельской местности. В сравнении с составами ЦК 1939, 1941 и 1952 гг. это достаточно низкий показатель, так как в указанные годы 59% членов ЦК (159 из 268 [328]) были родом из деревни [141] .

Судя по имеющейся у нас информации, образовательный уровень представителей революционной элиты и нового призыва не слишком различался. Как уже было указано в главе 1 (табл. 1.6), 40% представителей революционной элиты (31 из 78) посещали высшие учебные заведения, 33% — обучались в средних специальных образовательных учреждениях, остальные 27% получили только начальное образование или же не имели его совсем. К сожалению, мы располагаем достоверными сведениями об образовании лишь двух пятых частей (78 из 187) представителей нового призыва партии. Однако доступная информация позволяет прийти к тем же выводам, что и в случае с революционной элитой. Так, высшие учебные заведения посещали 49% партийцев нового призыва, 27% имели среднее образование и 24% получили лишь начальное образование или же не имели его вовсе. Вполне возможно, что остальные, об образовании которых ничего неизвестно, имели только начальное или незаконченное среднее образование, и как слишком незначительную деталь, эту информацию не включили в официальные биографии. Если это действительно так, то среди партийцев нового призыва лиц без высшего или среднего образования было не 24%, а вдвое больше. Их более низкий образовательный уровень обусловлен более поздним рождением по сравнению с революционной элитой: для первых мы берём в качестве условного усреднённого года 1890, а для вторых — 1884. Следовательно, нормальное течение образования партийцев нового призыва нарушила Первая мировая война, не говоря уже о самой революции. Однако представители указанных групп были намного образованнее, чем делегаты съездов — второй слой партийной элиты. В 1934 г. из них лишь 10% имели высшее образование и 31% получили среднее, причём многие из них (две пятых от общего числа) достигли этого уровня в годы первой пятилетки [142] .

Моше Левин убеждён, что «после 1929 г. во главе партии встали люди иной закалки: …деятельные, энергичные, напористые и склонные к авторитаризму люди — железная гвардия» [143] . Хантер и Зирмер также усматривали различия между старыми и новыми большевиками. Однако ни одна из указанных точек зрения не подтверждается фактами. Их анализ приводит к иному заключению: представители революционной элиты, избранные в ЦК в период между 1917 и 1922 г., и новобранцы, удостоившиеся этой чести после 1923 г., не так уж сильно различались. Между ними такая же зыбкая грань, как и между представителями старой (избранными в ЦК до 1920 г.) и новой (избранными в ЦК после 1920 г.) революционной элиты, о чём шла речь в предыдущей главе. И внутри революционной элиты, и среди представителей нового призыва партии были люди разного социального происхождения и уровня образования. То же самое можно сказать и об их национальной принадлежности. В новый призыв входило меньше ветеранов партии, но старые большевики (вступившие в партию до 1917 г.) доминировали в каждой из указанных групп. На протяжении всего периода 1917–1937 гг. партийную элиту составляли люди примерно одного возраста: большинство из них родилось до 1901 г. и выросло в императорской России, почти все были участниками революции и гражданской войны. Последние два события оказали решающее воздействие на формирование их мировоззрения. Конечно, взгляды лиц, занимавших ответственные государственные посты, претерпели значительную трансформацию с тех пор, как они сами были рядовыми членами партии в 1917 г. Однако эта ситуация имеет существенные отличия от той, когда на обоих уровнях власти находятся люди разного типа. Советская элита насчитывала всего несколько сотен человек, бывших членами ЦК в течение 20 лет (после 1917 г.). Было бы слишком большим упрощением принимать утверждения, что в то время сторонники Сталина вытеснили ленинцев, карьеристы потеснили революционеров, а новые большевики пришли на смену старым. Примечательным фактом является не замещение одной элиты другой, а, наоборот, преемственность и внутренняя целостность революционной элиты, которая на пороге 1937 г. продолжала сохранять свои позиции. Собственно, эти её качества в итоге и приведут к уничтожению советской элиты.

Многие представители революционной элиты оставались членами ЦК не только в 1920-е, но и в 1930-е гг. (табл. 2.6). В целом между ними и новым призывом партии было много общего. Со временем пропорция тех членов ЦК, кто входил в его состав в 1917–1923 гг. сокращалась, но происходило это, прежде всего, за счёт общего увеличения численности руководящего органа партии. Есть и другие свидетельства, позволяющие считать предположение о произошедшем разрыве в преемственности поколений в 1920-е гг. неубедительным: больше половины членов ЦК 1922 г. были переизбраны в 1934 г.

Примечание. В таблице представлены данные о соотношение представителей двух групп в ЦК в 1920-е – 1930-е гг. Первую группу составляют представители революционной элиты 1917–1923 гг. — ветераны партии. Они входили в состав ЦК в 1917–1923 гг. (избирались на съездах партии с 1917 по 1922 г.). Вторую группу составляют те, кто был избран в ЦК в 1934 г. Например, среди тех, кто был избран в ЦК в 1923 г., 68% уже избирались в ЦК до 1923 г. Причём 53% из них были переизбраны в 1934 г. В составе ЦК, избранном в 1930 г. и действовавшем вплоть до 1934 г., 22% его членов удостаивались подобной чести ещё до 1923 г. И, наконец, 67%, избранных в ЦК в 1930 г., были переизбраны в 1934 г. Таким образом, некоторые члены ЦК могут быть отнесены к обеим группам: членам ЦК в 1917–1923 гг. и избранным в 1934 г. Типичным примером может служить И.В. Сталин.

Создать портрет типичного представителя нового призыва партии далеко не так просто, как в случае с революционной элитой. Однако во второй половине 1920-х гг. в высших эшелонах власти стали появляться новые лица. Биографии двух из них, Иосифа Варейкиса и Панаса Любченко, мы рассмотрим подробнее.

Однако прежде проследим дальнейшую карьеру двух представителей революционной элиты, о которых шла речь в главе 1. А.А. Андреев и Н.И. Крестинский в 1920–1930-е гг. принимали активное участие в политической жизни страны. В 1920-е гг. Андреев был уже не рядовым членом ЦК, он вошёл в узкий круг его руководителей. Крестинский же, наоборот, был понижен в своём статусе. Во времена гражданской войны он занимал ответственные посты наркома финансов и секретаря ЦК. Однако после 1921 г. Крестинский уже не переизбирался в ЦК. Для этого существовали две причины: во-первых, опала со стороны партийного руководства, во-вторых, несоответствие занимаемых должностей уровню представительства в ЦК. Эти два фактора, конечно, связаны между собой. Подобно некоторым другим представителям старой партийной гвардии Крестинский в 1920-е гг. был переведён на дипломатическую работу: он стал послом в Германии. Хотя Веймарская Германия была важнейшим зарубежным партнёром Советской России, дипломаты в то время редко получали статус члена ЦК. Поэтому даже в 1934 г., когда Крестинский стал первым заместителем наркома иностранных дел, его так и не переизбрали в руководящий орган.

Андреев, наоборот, в 1920–1930-е гг. обладал реальным политическим весом и занимал самые разнообразные посты. Похоже, он был задействован на всех направлениях работы правительства за исключением дипломатии. Его карьера представляет классический пример универсального партийного деятеля, который назначался на работу в любую сферу государственного управления, чтобы проводить там линию Сталина. В 1922–1927 гг., когда влияние профсоюзов в ЦК было велико как никогда, Андреев занял пост председателя Союза железнодорожников. Он уже был членом Оргбюро, а в 1924–1925 гг. секретарём ЦК, и всё это совмещал с работой в профсоюзе. В середине 1920-х гг. Андреев активно боролся с внутрипартийной оппозицией. В 1925 г. был одним из руководителей так называемой дикой дивизии — группы членов ЦК, отправленной в Ленинград, чтобы снять Зиновьева в соответствии с решением съезда партии. Следующая ступень на пути его восхождения — Политбюро. На июльском пленуме ЦК в 1926 г., на котором Зиновьева исключили из Политбюро, Андреев стал кандидатом в его члены и вошёл в его состав вместе с четырьмя другими представителями команды Сталина: Кировым, Кагановичем, Микояном и Орджоникидзе. Андрееву тогда было всего 30 лет. Он оставался членом Политбюро, с небольшим перерывом, до 1952 г. Молотов оказался прав, когда писал, что Андреев, как и Калинин, никогда не входил в группу, существовавшую при любом составе Политбюро, определявшую политику страны. Тем не менее он считался важной фигурой [144] . В конце 1920-х гг. проблемы снабжения продовольствием и развития сельского хозяйства вышли на первый план, и в 1927 г. Сталин назначил Андреева секретарём Северокавказского крайкома — важнейшего агропромышленного региона страны. Он находился на этом посту весь период сначала принудительных хлебозаготовок, а затем коллективизации. В конце 1930-х гг. Андреев вновь перебрался в центр. Теперь он был одновременно председателем Центральной контрольной комиссии (ЦКК), комиссаром Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) и заместителем председателя СНК. С октября 1931 по февраль 1935 г. Андреев занимал пост наркома путей сообщения и играл одну из центральных ролей в проведении политики индустриализации [145] . В 1935–1946 гг. он снова занимал должность секретаря ЦК и отвечал за подбор кадров.