Вот и сейчас я размахнулся удочкой и попытался забросить крючок с наживкой как можно дальше. Чёрта с два — наживка не пролетела и половины нужного расстояния. Но на самом деле это было не важно. Для Кенни уж точно.

— Держи, — сказал я и отдал ему удочку. — Подожди несколько минут, а потом крути катушку и подтягивай наживку к себе.

Кенни замер с удочкой в руке, а я сел на пенёк и стал за ним наблюдать. Но очень скоро заскучал и, чтобы развлечься, бросил Тине палочку. Тина это обожала. Она бросилась за палочкой, как лев за зеброй.

Тут Кенни обернулся ко мне и спросил:

— Можно я попробую забросить?

— Только если осторожно, — ответил я. — И дай мне отойти.

Кенни мог запустить крючок куда угодно, а мне не хотелось, чтобы вместо опарыша на нём оказался мой глаз. Поэтому я отошёл подальше.

Чтобы нормально забросить удочку, надо вовремя отпустить тормоз катушки. С первой попытки у Кенни ничего не вышло — крючок, грузила и поплавок плюхнулись в воду в шаге от берега.

Я постарался не засмеяться.

Вспомнив, как отец учил меня забрасывать удочку, я сказал Кенни:

— Представь, что кидаешь в воду камень. И делай с удочкой то же самое, только…

«Крепче её держи» я сказать не успел. Удилище вместе с леской, поплавком, грузилами и всё ещё насаженным на крючок опарышем кувырком полетело в воздух.

В истории про короля Артура и рыцарей Круглого стола есть рассказ про то, как Артур, когда собрался помирать от ран, отдал одному из рыцарей свой меч Экскалибур и велел выбросить его в озеро. Рыцарь подумал, мол, зачем такому хорошему мечу пропадать, и два раза попытался спрятать его под свитером. Но Артур его оба раза раскусил. На третий раз рыцарь всё-таки послушался, но когда он швырнул меч в озеро, из воды высунулась рука и меч поймала. У меня мелькнула мысль, что с удочкой будет то же самое. Но нет. Она просто шлёпнулась на воду у самого островка. Если бы Кенни не упустил удочку, его можно было бы поздравить с мастерским забросом.

Кенни посмотрел по очереди на свою пустую руку, на удочку в пруду, на меня и снова на удочку.

— Я её выкинул, — проговорил он. — Не нарочно.

Не успел он это сказать, как Тина пронеслась мимо нас и сиганула в пруд. Она была не из тех собак, которых хлебом не корми, дай поплескаться. По-моему, воды она даже побаивалась, потому что с такими короткими лапами в любой луже ей было с головкой. Но удочка в пруду — это же большая палка, и перед таким соблазном она устоять не смогла.

— Тина нам её достанет! — радостно воскликнул Кенни. — Давай, Тина! Апорт! Апорт!

Тина тем временем уже была на полпути к островку. Я почти поверил, что она и вправду притащит нам удочку, и обрадовался не меньше Кенни. Плавала Тина отлично и рассекала воду, как настоящая торпеда.

Но Тина вдруг навострила уши и тревожно огляделась. Мне тоже показалось, что что-то не так. Вода… она стала какой-то не такой на вид. И весь мир — хотя, может быть, мне это просто почудилось — как-то зловеще притих. Словно разом настороженно умолкли все птицы, а со стороны дороги, проходившей в паре сотен метров от нас, перестал доноситься шум машин.

— Что делает Тина? — спросил Кенни. — Она играет?

— Не знаю, — ответил я.

Но уже в следующее мгновение понял: возле Тины в воде что-то было. По поверхности пруда, там, где ей вроде бы неоткуда было взяться, пробежала зыбь. Даже не зыбь, а скорее трепет от мощи того, что двигалось сейчас в подводной тьме. Вернее, не того — а тех.

Рыбин.

Здоровенных рыбин. Я вспомнил историю про утянутого под воду лебедя. А ведь лебедь был гораздо больше Тины.

— Тина, девочка, ко мне! — закричал я.

— Что такое? — спросил Кенни писклявым и скрипучим от страха голосом. — Там что, щуки? Они хотят съесть Тину?

Тина развернулась и поплыла к берегу. Казалось, что обратно ей было плыть гораздо дальше, чем туда.

Мне не верилось, что щуки на самом деле могут сожрать Тину, как сжирают свою добычу акулы. Я понимал, что история про Винни — просто весёлая шутка и что он уехал из городка по какой-то другой причине.

Но была ведь ещё история с лебедем — и в неё я верил.

Тина была шумной и надоедливой собакой, да к тому же не слишком умной. Но мы всё равно её любили. Поэтому я бросился ей на помощь.

Сначала было совсем мелко. Через два шага мне стало по щиколотку. Ещё два шага — и мне уже по колено. Холодно мне не было — на такой мелкоте не холодно даже в море. Тина всё ещё была далеко. В её глазах застыл леденящий душу ужас.

— Ники, быстрее! — завопил Кенни.

Я двинулся дальше.

Вода уже доходила до середины бедра.

Теперь меня пробрал холод. Ещё холоднее стало, когда намокли трусы. Плавать я умею, но не то чтобы здорово. Каждый раз, когда пытаюсь плыть кролем, я сначала выхлёбываю половину бассейна, а потом врезаюсь в какого-нибудь вспыльчивого парня, который хорошенько мне за это наподдаёт. Поэтому я всегда плаваю по-старушачьи, брассом. Но здесь, в пруду, мне совсем не хотелось плыть, не хотелось терять твёрдую почву под ногами.