— Лизу ты все же не трогай. Она скоро должна выйти замуж. Не к чему девку расстраивать. Ей сейчас не до тебя, да и жениху неприятно. А он, жених-то, по всем статьям подходящий парень и хочет видеть невесту в полном своем приличии.

— Неправда! Вот уж по каждому вашему слову чувствую, что неправда. Зачем вы неправду говорите?

— Ну, может, и не выдаем еще. Только тебя это не должно касаться. Тебе-то чего от Лизки надо? Объятий да поцелуйчиков? Или я ошибаюсь — хошь осчастливить ее, с собой увезти в холодное общежитие с клопами. К уголовникам в компанию. Куда как здорово будет! Умом-то не берешь, так хоть нахальством.

— Эх, вы! — покачал головой Степан. Его все больше и больше разбирала злоба, но он старался держаться. — Все у вас как-то не так, как у людей. Раньше вы меня тоже не любили, но говорили со мной как с человеком.

— Старею. Грубею. Ну, у меня нет времени балясы точить. Ходить сюда я тебе запрещаю. Ступай! Плотнее прикрой калитку.

— Где Лиза и когда придет? — крикнул Степан, выйдя из себя. — Ты слышишь?!

— Не кричи, — медленно и тихо проговорил Лука Елизарович. — Здесь мой дом, здесь никто не смеет на меня кричать. Выйдешь на улицу и упражняйся себе, пока милиция не подойдет.

— А и шкура же ты!

— Потише!

— Я и не думал, что ты такая поганая шкура!

Лука Елизарович казался совершенно спокойным. Только перестал смотреть на Степана. Спустившись с крыльца, он неторопливо и деловито пошел к собаке.

— Ах, дрянь! — бормотнул Степан и бросился к калитке.

Коротко и угрожающе звякнула щеколда, спущенная с цепи собака, рыча, тяжело ударила лапами в калитку.

— Ах, дрянь! — снова сказал Степан и посмотрел на руку, которая дрожала. «Соврал бы потом, что от хулигана оборонялся и потому собаку спустил, — подумал он. — Такие-то вот добропорядочные скоты всегда из воды сухими выходят».

Лука Елизарович напомнил ему чем-то Кошелева.

Он долго ходил по переулку, ожидая Лизу. Старик из ближнего дома сказал ему, что она по-прежнему работает на судостроительном заводе и приходит в пятом часу. Стрелка часов пододвинулась к пяти, а Лизы все не было.

Степан выкурил три папиросы подряд и начал считать шаги. Ему уже казалось, что он проглядел, когда Лиза вошла в калитку и от того все больше и больше хмурился. Какая-то старая тетка, просунув голову между цветами на окне, подозрительно поглядывала на Степана. Беспрерывное хождение по переулку становилось нелепым. Степан вышел на соседнюю улицу, остановился у магазина и немного спустя услышал возглас:

— Батеньки, кого вижу!

Возле Степана стоял нагруженный свертками Николай Маркелович Романов, исполнявший в артели обязанности бригадира штукатуров. Это был строгий старик. Парни и девушки, которыми Романов командовал, в шутку прозвали его Николаем Третьим.

— Ну, где пришвартовался? Как работаешь?

Степан сказал, что живет на Крайнем Севере, почти у Карского моря. Устроился столяром. Работа нравится. К Первому мая Почетную грамоту дали. И вообще дела идут полным порядком.

— Столяр ты, Степа, стоющий. Что говорить. Артельку-то нашу ликвидировали. Слыхал? Через год после того как тебя…

— Посадили.

— Да. А Кошелева выгнали с работы еще раньше. Злоупотребления какие-то у него нашли. Шуму было! Судить хотели, да не стали чего-то. В Казахстан, говорят, перебрался. А я в строительно-монтажном управлении. Четырнадцать месяцев осталось до пенсии. Многие наши артельские на мебельную подались.

— Завтра пойду к ним. Я ведь переписываюсь с ребятами.

— Слушай, Степа, говорят в тюрьме-то поблажки стали. Постели, как в доме отдыха, и все такое.

— Не больно-то…

Старику хотелось основательно поговорить обо всем. Он вынул кисет, потому что, как известно, без курева и беседа не беседа, но в это время мимо них прошла белокурая девушка. Степан изменился в лице.

— М-да, — крякнул старик и заторопился. — Ну, я пошел, помидоры поливать надо. Так ты заходи в СМУ. А то, может, домой заглянешь. Мичурина, одиннадцать.

Степан подбежал к девушке и сказал:

— Здравствуй, Лиза!

Она вздрогнула и побледнела.

— Здравствуй, — повторил он и жалко улыбнулся.

Лиза смотрела на него с любопытством и некоторым испугом.

Он отметил, что она почти не изменилась за эти годы. Те же чистые глаза, так же по-монашески гладко причесаны волосы. Только похудела немного и в губах некоторая суровость обозначилась.

— Приехал вот… Не ждала, наверно. Раньше не мог. Поработать хоть немножко надо было. А езды досюда с пересадкой почти четверо суток. Ты чего не отвечала на письма? Нынче я только одну открытку от тебя получил, в январе. И все. Я уж и ребят просил разузнать о тебе. Но они ничего толком не ответили. Только намекнули, что, мол, она, по всему видно, паренька завела. Может, и в самом деле парень есть и я зря приехал?