Шрифт:
– Моя вся.
Эмин обещал что-то хорошее, когда яростно насаживал меня на свой орган.
Эмин говорил, что мне будет нравиться, когда внутри распирало до искр. Когда он нанизывал меня на грех.
Говорил, что теперь я принадлежу ему. Что была непорочной и чистой, а стала его – мраком и пороком. А меня раздирало на части.
И он начал двигаться. В глазах потемнело. Вновь.
– Маленькая, сейчас будет хорошо.
Отчаянно качаю головой. Он таранит меня. Где хорошо?
И снова нанизывает на себя. Пронзает толчками – один за другим. Я сжимаюсь в ожидании такой же боли.
– Не сжимайся! – цедит сквозь зубы, – не сжимайся, твою мать!
– Эмин, мне больно, – я плачу, не скрывая слез.
Эмин чертыхается. Кулаками упирается в кровать, избавляя от груза своего тела. Но не избавляя от органа во мне.
– Я не выйду из тебя, пока не перестанешь сжиматься, – цедит, тяжело дыша, – иначе второй раз будет тоже больно.
А второй раз будет? Мамочки…
Эмин продолжает входить в меня, пожирая глазами. На его лбу выступили капельки пота. На шее вздулись вены. Он успевает вытирать мои слезы и толкаться. Еще сильнее разводит колени в стороны.
Я всхлипываю, но пытаюсь расслабиться. Мое тело не готово принять его, но принимает. И рвется на части.
Все внутри сжимается. Хочет вытолкнуть инородное, чужое, и тогда Эмин шипит, как израненный зверь. И не перестает толкаться.
Его орган внутри меня становится все больше, хотя я не понимаю куда – больше?
В глазах темнеет. Внутри пульсирует. Эмин не тормозит, он безумен.
И мне приходится справляться одной.
Я в его мире всего лишь женщина. Еще одна девственница. Бывшая. Женщины созданы для удовлетворения их потребности.
И тогда, когда спасения я уже не ждала, Эмин выходит из меня. Чертыхается. И целует. Опускается на меня телом, тяжело дыша. Проникает внутрь рта и хозяйничает в нем языком.
Вновь устраивается между широко разведенных бедер, но не торопится входить. Чувствую ласку его грубых рук. В моих распахнутых глазах читается удивление – Эмин умеет быть нежным. Он опускается ниже и накрывает сокровенное. То, что горит огнем. Умелыми движениями пальцев Эмин крадет мое дыхание и заставляет воздушное тело метаться на постели.
Фейерверк эмоций. Чувств. Грехопадения.
Слышу стон. Не сразу понимаю – мой…
Я толкаюсь в неведомую тьму – тому, кому я принадлежу. Кому тело принадлежит.
– Эмин!
Я глухо вскрикиваю. Он кусает мою шею. Клеймит. Руками гладит израненное тело. Которое сам изувечил.
Разводит ноги. Шире.
И вновь овладевает. Не резко, но размашисто. Без чувств и эмоций. Только тяжело дышит. Сдерживается.
Он меня растягивает. Под себя гонит. Дико и необузданно.
Потому что по-другому не умеет. И не станет.
Моя обязанность ноги раздвигать. И принимать его дикую звериную любовь.
Он твердеет внутри меня. Становится больше. Шире. Я хватаюсь за плечи Эмина, и от скорости его погружения в меня становится страшно.
Эмин хватает мои бедра. И как в последний раз – толкается так дико и глубоко, что я кричу. Толкается как поршень.
Я вскрикиваю от боли и дикой смеси. Смеси нового и непонятного. Страшного и звериного. Мои мышцы обхватывают его орган. Эмин шипит. Матерится. В глазах темнеет от его глубины.
Настигает все вперемешку. Я выгибаюсь дугой. Теряю право голоса, становясь безвозвратно его игрушкой. Собственностью. Рабыней. Он так сказал. Тот, кто взял мое тело первым и последним.
Эмин выходит из меня. За секунду опустошает. Его огромная штуковина больше не наполняет меня.
– Ты же не хочешь залететь от меня, маленькая?
Эмин хрипло смеется. Тихо. А затем мрачнеет и обхватывает свой орган.
И на животе я чувствую теплую струю. Не сразу понимаю, а затем до меня доходит – Эмин помечает меня. Присваивает. Ладонью растирает свое семя по животу, бедрам, груди. Его собственная метка.
Эмин смахивает слезы с моих глаз. Тащит мое израненное тело, припечатывает к своему.
Я кусаю губы, унимая дрожь. И с ужасом понимаю: моим первым мужчиной стал самый жестокий мужчина из всех.
Глава 15
Батальонная встречала закат. Набережная переливалась в красках. Казалось, что до лета осталось совсем чуть-чуть, но мнение было ошибочно: весна в свои права только вступила.
Это была моя первая весна в Волгограде.