– Не видела, – тихо сказала я. – Слышала.

Вздохнула, перебирая в голове воспоминания: коротко пересказать не получится. Придется начинать с начала: с того момента, когда отец разбудил меня и отправил прочь из гарнизона, вручив футляр.

– Ты возненавидишь меня еще сильнее, если я признаюсь.

Эйсхард подался вперед, внимательно глядя на меня.

– Я научился держать свою ненависть в узде. И, поверь, ненавидеть имя Дейрон еще сильнее – просто невозможно. Полковник отправил тебя из гарнизона раньше, чем начался Прорыв, так?

В синих глазах блеснул лед, голос резанул холодом металла, и я сжалась. Теперь он уйдет. Уйдет и оставит меня наедине с бедой. Я не смогу его за это осудить: вся семья Тайлера погибла в Прорыве, справедливо, если дочь предателя Дейрона постигнет та же участь.

Он ждал ответа, я собралась с силами, чтобы посмотреть Эйсхарду в глаза.

– Все так.

Он молчал долгие несколько секунд, но вот откинулся на стену, уперся затылком, едва заметно пожал плечами.

– Что же, ничего нового я не узнал. Полковник заранее задумал предательство, но свою единственную дочь решил спасти. Даже подлым натурам свойственна забота о потомстве. Погубить тысячи жизней и спасти одну… В Бездну! Знаешь, Дейрон, я жалею лишь об одном, – процедил он, не глядя на меня. – Что голову можно отрубить только один раз!

Я вздрогнула, зажала ладонью рот. Мысленно я благодарила Всеблагого, что палач знал свое дело и секира оказалась остро заточенной. Все закончилось мгновенно: глухой удар по деревянной колоде – и ни стона, ни звука. Отец не страдал. Я надеюсь.

А Тайлер рад был бы растянуть его боль на часы, на годы.

– Уходи, – выдохнула я. – Уходи и больше не помогай мне, Тай. Может, когда меня не станет, тебе полегчает наконец.

Я встала, дрожащей рукой придерживая на груди концы пледа, и указала ему на дверь. Он поднялся, возвышаясь надо мной, и я закрыла глаза, чтобы не видеть, как Эйсхард идет к выходу, не обернувшись напоследок. Зачем ему рисковать собой ради дочери человека, причинившего ему столько горя?

Вместо того, чтобы уйти, Тайлер взял меня за плечи и несильно подтолкнул в сторону постели, хотел усадить. Плед скользнул вниз, я ахнула, пытаясь его подхватить, но не успела. Тонкие бретельки сорочки не могли скрыть уродливый шрам на правом плече, оставленный когтем октопулоса. Я будто заново увидела, какой же он мерзкий: эта неровная дыра под ключицей, расползающиеся вниз и в стороны струпья… Несмотря на то что я выросла в гарнизоне среди вояк, я, будучи девчонкой, так и не научилась спокойно смотреть на увечья. Тошнота подкатывала к горлу от вида уродливых отметин, оставленных войной. А теперь я сама… почти калека.

Я вызывающе вздернула подбородок, ожидая столкнуться с брезгливостью или жалостью во взгляде Тайлера. И безмолвным вопросом: «Как я мог ее целовать?»

Тайлер медленно вернул плед на место, прикрывая мою рану осторожно, будто бы она все еще болела.

– Почему ты молчала? – хрипло спросил он. – На тренировках. Я видел, что с твоим плечом что-то не так, но думал, что суставы слабые… Нагружал их, не щадил тебя. Алейдис! Проклятье!

– Мейстери Иллара дала мне мазь, – пробормотала я. – Плечо давно не беспокоит. И это была моя проблема…

– Твоя проблема? Твоя? – взорвался Эйсхард. – Я твой командир и должен знать о таких вещах! Мне каждый раз клещами приходится вытаскивать из тебя крохи правды!

Я смотрела в сторону, едва придерживая ослабевшими пальцами бесполезную теперь ткань: Тайлер уже все видел. И чувствовала себя ужасно жалкой и почему-то грязной, с этим безобразными рубцами на теле, с вплетенными в темные пряди седыми нитями. Тай оборвал гневную тираду на полуслове, рвано выдохнул и вдруг крепко, и в то же время бережно, прижал меня к груди. Я оказалась в кольце его теплых, надежных рук. Дыхание защекотало макушку. Губы прикоснулись к моим волосам невесомым легким поцелуем.

– Опять мне что-то мерещится, – пробурчала я.

Тайлер расхохотался, и я следом. Напряжение, висевшее в крошечной спальне грозовым облаком, схлынуло. Мы снова расселись на постели, ближе, чем прежде. Регламентирует ли устав расстояние между командиром и подчиненной? Его присутствие вечером в моей спальне? Объятия, пусть даже дружеские? Не говоря уж о поцелуях в макушку.

– Давай, Дейрон, выкладывай все начистоту, – нарочито грубо потребовал Эйсхард. – Иначе мы никуда не продвинемся.

Я кивнула и откровенно рассказала обо всем, начиная с моего отъезда из гарнизона и заканчивая допросом у генерала Остермана. Когда я описывала бой с октопулосом и мою неожиданную победу, черные брови Тайлера взметнулись вверх, выдавая изумление, но он не перебивал, внимательно слушал.

– Тогда я и познакомилась с князем Лэггером, он присутствовал на допросе, – закончила я. – Я его не видела, но голос сразу узнала, когда услышала. Хотя… Я была не в лучшем состоянии, может быть, ошиблась. В любом случае меня посчитали неопасной. Я не открывала футляр, не знаю, что везла с собой. Зачем убивать меня теперь, спустя столько времени?