Амбал с электрошокером ткнул дубинкой в лицо Антону и грохнулся на спину от удара ногой, роняя дубинку, пролетев три метра по воздуху. Наступила удивленная тишина. Второй амбал, распахнувший полог палатки с оборудованием экспедиции, оглянулся, выпрямился и пошагал обратно к костру. Его начальник изумленно выругался, сунул руку в карман и достал пистолет.

— Вот вы, значит, как! Сопротивление властям?! А ну лечь! Быстро! Я кому говорю?!

— Что за шум, а драки нет? — послышался сзади насмешливый голос, и на поляну вышли Серафим с Анжеликой. В руках Тымко держал карабин. — Ну, господин хороший, посоревнуемся в стрельбе? Или ты сам отдашь свою пукалку?

Милиционер побледнел, нервно облизнул губы, оглянулся на замерших помощников. Тот, кого Антон угостил добротным хидари гедан уширо гери кааге — так длинно назывался этот удар в карате, в русбое он назывался проще — стенобит, зашевелился, вытащил второй пистолет, и Антон, подхватив с земли электрошокер, легонько дотронулся до ноги парня.

Голубая змейка разряда сползла с клеммы дубинки на мокрую штанину, раздался вскрик, и парень выронил оружие.

— Не советую, — сказал Антон, покачав головой, заметив движение — рука в карман — второго амбала.

— Ой, — обрадованно проговорил Тымко, — он явно хочет подраться! Давай, давай, малыш, не бойся, больно не будет. Ты кладешь пистолетик или что там у тебя, я ружье, и мы попрыгаем в спарринге. Победишь ты, мы сдаемся, побежу… или как там — победю? — я, то вы тихо уберетесь отсюда. Идет?

На поляну из леса вышел озабоченный Гнедич.

— Что тут у вас происходит?

— Вот прибыли гости, — осклабился Серафим, — хотят устроить турнир по борьбе.

— Помолчи, Сима, — недовольно сказала Валерия. — Я не знаю, кто они такие, но ведут они себя по-хамски. Документы требуют, в палатках обыск решили учинить.

Гнедич подошел к мужчине в фуражке.

— Кто вы?

— Лейтенант Даргомыжский, — засуетился тот, доставая удостоверение офицера милиции. — Пролетарское отделение внутренних дел. Увидели ваши лодки на озере и решили проверить, что за люди. Знаете, сейчас начался сезон сбора грибов, и мы уже третий лагерь грибников накрываем.

— Разве грибная охота под запретом? — поднял бровь Юрий Дмитриевич. — В чем криминал? Или наша Дума издала закон, запрещающий собирать грибы?

— Вы не поняли. Запрещается собирать грибы-псилюбцизны, от них у людей сильные «глюки», потому как это наркотик.

— Речь, видимо, идет о грибах-псилобицинах, — усмехнулась Валерия. — Они галлюциногены и действительно вызывают сильные наркотические галлюцинации.

— Точно так, гражданка, — шаркнул ногой лейтенант Безыменский. — Вот мы, это, значит, и колесим по краю.

— Колесите дальше. — Гнедич вернул милиционеру удостоверение. — Я подполковник Федеральной службы безопасности. — Он издали показал офицеру свою малиновую книжечку. — Начальник экспедиции. Это мои подчиненные. Вопросы есть?

Милиционер открыл рот и закрыл.

— Извините, нет. Простите, я не знал… сейчас мы уйдем… всех вам благ… извините… — Он стал подталкивать своих помощников в спины. — Мы уже уходим. До свидания…

— Ну вот, — разочарованно протянул Серафим. — Не дали размяться. Прямо эйдиотизм какой-то!

Валерия с любопытством посмотрела на Тымко, по ее губам промелькнула улыбка.

Доблестные стражи порядка ушли. Заработал двигатель моторки, звук его резко усилился и стал удаляться, пока не стих где-то за островом со стороны Ильмень-озера.

— На минуту оставить нельзя, — с неопределенным упреком сказал Юрий Дмитриевич, покосившись на Антона. — Как маленькие дети. Неужели нельзя было уладить конфликт мирным путем?

— Конфликты мирным путем не разрешаются, — окрысилась на мужа Валерия. — Конфликт он и есть конфликт, то есть ссора, столкновение интересов. — Она повернулась к Серафиму. — А что ты имел в виду, произнося слово «эйдиотизм»? Что-то я такого термина не знаю. Есть слово «эйдетизм» — способность сохранять яркие образы, есть идиотизм, что объяснять не требуется. Какой вариант тебе ближе?

— Ну, я… это… — пробормотал Серафим, — хотел сказать… да что ты ко мне прицепилась? Знаешь, что мы обнаружили на кладбище?

Он оглянулся на державшуюся отчужденно и тихо Анжелику.

— Странное кладбище, — сказала женщина равнодушным тоном. — Все кресты, которые там стоят, их верхние концы…

— Имеют форму мужского члена! — закончил Серафим. — Представляете?

Все посмотрели почему-то на Антона, потом на Анжелику.

— Да, это ярко выраженная фаллическая форма, — подтвердила та. — Так странно… никогда не видела подобных кладбищ.