– Я, эм… приехал домой после сессии звукозаписи около 16:15. Бет ушла всего несколько минут спустя, и я повез детей на карате и бейсбол. Все это время мы были там. Домой я вернулся около 19:30.

– И с матча вы не уходили? – допрашивал меня детектив Бреннан.

– Э, уходил. Да. Мне нужно было забрать своего сына, Кейдена, с карате, но потом я вернулся на игру.

– Имеются ли свидетели, способные за вас поручиться?

Свидетели. Уже сам этот термин звучал холодно и обвинительно.

Я достаточно смотрел канал Investigation Discovery [1] , чтобы понять, что они выуживают мое алиби. Когда жена умирает при загадочных обстоятельствах, то муж всегда становится главным подозреваемым. Каждый мой шаг в тот день выставят на обозрение общественности и засунут под пресловутый микроскоп.

– Конечно. Меня там видело множество родителей. Я сидел с Кеном и Дарлой Нивенс.

Детектив Бреннан поджал губы и продолжил что-то царапать у себя в блокнотике.

– Еще один вопрос, если позволите. Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы затаить обиду на вашу жену?

У Бет не было врагов. Бет попросту не за что было не любить. Она была воплощением изящества и доброты. Мне на ум не приходила ни единая живая душа, которая могла бы желать ей смерти.

– Нет. Бет все любили.

– Может, какая-нибудь ваша чокнутая фанатка?

У меня свело челюсть, и я помолчал. Об этом я не подумал.

Неужели я сам неким образом навлек это на нее? Неужели мои слава и известность сыграли роль в ее смерти?

– Никто в голову не приходит, – тихо ответил я.

Если не считать приходящих время от времени странных писем от фанатов или злобных твитов, никто не выделялся из общей картины.

Двое мужчин кивнули и вернули свои блокноты в карманы.

– Очень хорошо, – сказал детектив Бреннан. – Мы будем на связи. И еще раз – мы очень сожалеем о вашей утрате. Можете не провожать.

Я смотрел, как детективы неспешно идут через мою гостиную, все еще шаря глазами в поисках чего-то, чего вовсе не существовало. Когда дверь захлопнулась, я рухнул на кухонный стул, мое тело молило о сне, но разум не находил покоя. Я не мог отключить изображения, которые он проигрывал снова и снова. Я все еще видел ее там, на том холодном полу, такую одинокую и истекающую кровью.

Звала ли она меня? Думала ли о своих детях, делая последние вдохи?

Я скрежетал коренными зубами, пока вся челюсть не заболела.

Меня накрыло внезапное ощущение, пронизанное чем-то очень знакомым, и я вытащил из кармана телефон. Я пролистал свой список контактов и остановился на имени, которое не произносил несколько лет.

Челси Комбс.

Я не знал, почему в тот момент подумал о ней. Может, потому, что когда-то она была первым человеком, которому я звонил в случае трагедии.

Может, потому, что до того, как пришли влюбленность и сердечная боль, Челси была моим другом.

Может, мне этого недоставало.

Мой большой палец завис над ее именем. Было загадкой, почему ее номер до сих пор хранился в моем телефоне, ведь мы не говорили уже три года. Мы простились на промозглом городском тротуаре, с ощущением финала в сердцах и запахом виски изо рта.

Я сглотнул, мои глаза бегали туда-сюда по буквам ее имени.

Нет. Я не стану это ворошить. Челси останется в прошлом.

Я справлюсь с этим в одиночку.

Бросив телефон на кухонный стол, я вернулся в гостиную. Сэм все еще уютно спал, временно огражденный от реальности, поджидавшей его по пробуждении. Я лег с ним рядом, мое тело жаждало сна – бегства.

– Пап?

Глаза Сэма распахнулись, и я обхватил его рукам.

– Все в порядке, Сэмми. Засыпай.

Сэм не ответил, но я почувствовал, как теплые слезы моего сына промочили воротник моей футболки. Проклятье. Это было чертовки тяжело. Я крепче прижал его к себе, и мы оба погрузились в беспокойный сон.

Двадцать четыре часа.

Прошло всего-навсего двадцать четыре часа.

Настойчивый стук на следующее утро заставил меня вскочить с дивана в состоянии паники.

Который был час? Дети опоздали на автобус? Бет опоздала на работу?

Я потер глаза и запустил обе руки в волосы, как вдруг на меня обрушилась реальность.

Была суббота. Уроков не было.

Бет не было.

Стук продолжался, и я осознал, что звучит он от парадной двери. Когда я ее открыл, за ней оказалась одна из соседок, миссис Панкерман, держащая накрытое фольгой блюдо с запеканкой.