– Алина, – ее голос становится чуть тверже. – Вы больше не та девочка. Вы взрослая, самостоятельная женщина. И вы справились с этим прошлым. Но вы не позволили себе по-настоящему встретиться с ним. Это то, что держит вас в плену.

– Вы хотите сказать, что я должна…? – я не могу произнести это вслух.

– Да, – она кивает. – Вам нужно встретиться с Эмином. Узнать, кто он теперь. Вы сами говорите, что он был другим. Тогда. Так ли он опасен для вас сейчас? Или это только страх, который вы носите с собой?

– Это слишком… сложно, – шепчу я.

– Не сложнее, чем носить эту боль внутри все эти годы, – она отвечает спокойно. – Вы заслуживаете быть свободной от этих цепей.

Ее слова звучат как приговор, но в них есть правда. Я ухожу из кабинета с чувством, будто внутри что-то треснуло, но это не больно. Это… облегчение.

Прошла неделя. Неделя, будто растянутая на годы. Бессонные ночи, отчаянные попытки собрать хоть крупицу информации о ней. Каждое утро начинается с пустоты, которая только растет. Никто ничего не знает. Я пересматриваю свои запросы снова и снова, но все ответы одинаковы – пустота. Алина исчезла из этого мира так же, как и тогда.

На столе передо мной лежит портрет. Ее лицо. Набросок, который я сделал в первые дни после встречи, стал моей навязчивой идеей. Я смотрю на него и начинаю говорить, будто она слышит меня:

– Почему ты не дала мне шанс тогда? – шепчу я, проводя пальцами по ее нарисованным губам. – Я хотел защитить тебя. Я все еще хочу.

С каждым штрихом я будто пытаюсь оживить ее. Эти глаза… они преследуют меня. Единственный свет среди мрака. Я смотрю на него часами. Дорабатываю каждую деталь – линию ее скул, изгиб губ, взгляд, который запечатлелся в моей памяти. Этот портрет живет. Он дышит. А я продолжаю смотреть в его глаза, надеясь услышать ответ.

– Ты где? – выдыхает мой голос. – Просто скажи мне, где ты, и я найду тебя. Обещаю.

Музыка звучит на фоне, композиция, которая стала моим спасением и пыткой. Уже неделю я пытаюсь ее завершить, но каждый аккорд кажется не тем. Она звучит, как мое сердце – рвано, больно, отчаянно. Кажется, будто в этих аккордах я прячу свои страхи и надежды.

В дверь стучат. Я знаю, кто это. Рашид. Мой брат. Тот, кто остался после смерти Валида. Тот, кто кипит ненавистью и жаждой мести.

– Эмин, – голос Рашида бьет, как удар молота. Он всегда приходит не с просьбами, а с приказами. – Нам нужно поговорить. Сейчас же.

Я впускаю его, но сразу чувствую тяжесть, которую он приносит с собой. Его взгляд жесткий, холодный. Он садится напротив меня, словно готовится к битве.

– Валид мертв, – говорит он с ледяным спокойствием, но гнев просачивается в каждом слове. – А ты? Ты сидишь здесь, возишься со своими игрушками, как будто ничего не произошло. Ты нужен семье, Эмин. Ты должен встать на нашу сторону, пока не поздно.

– Я не собираюсь мстить, – отрезаю я. – Если его убили, значит, было за что.

Рашид вскакивает, его кулаки сжимаются.

– Ты всегда был слабым. Нытиком. Тебе не место среди нас. Лучше бы ты вообще не приезжал.

– Лучше быть «нытиком», чем таким, как ты, Рашид, – бросаю я, но голос звучит тверже, чем я чувствую. Внутри все горит, но я не позволю ему затянуть меня в эту бездну. – Эти кровавые разборки? Они никогда не были интересны для меня.

– У тебя есть шанс, – продолжает он, уже тише. – Женись на дочери Алана Тагаева. Мы станем сильнее, сокрушим всех врагов. Тебе нужно бросить это… свое ничтожное увлечение. Музыка не делает тебя мужчиной.

– Я не собираюсь становиться частью твоего мира, Рашид, – говорю я, вставая. – Можешь идти.

Рашид смотрит на меня с презрением, а затем уходит, бросив напоследок:

– Ты всегда был позором для нашей семьи.

Когда дверь за ним захлопывается, комната наполняется тяжелой тишиной. Но портрет на столе не дает мне покоя. Ее глаза смотрят с укором.

«Дай мне шанс» – шепчу я, проводя пальцами по контуру лица. – «Одну только встречу. Пусть я буду готов умереть после этого, но только дай мне увидеть ее снова.»

Дверь открывается снова. Это Нола. Она входит с неизменной уверенностью, будто ее мир не знает сомнений. В ее руках бумаги, на лице довольная улыбка, и ее энергия моментально вытесняет остатки мрака.

– Эмин! Концерт назначен, – заявляет она, садясь на диван. – А еще у меня новости. Балетная труппа ставит спектакль на твою музыку. Ты должен пойти на премьеру. Это важно.

– Нола, не сейчас, – отмахиваюсь я. – У меня голова забита другим.

Ее взгляд падает на портрет.

– А это кто? – ее голос звучит неожиданно мягко, когда она поднимает портрет. Ее взгляд задерживается, и я вижу, как она изучает каждую деталь.