Мумифицированное тело покатилось по полу, сухо застучав костями. Одна из конечностей зацепила шкатулку, вот только с места та всё равно не сдвинулась, словно бы став единым целым с камнем под ногами. Влияние артефакта, спрятанного внутри коробки, было столь велико, что без осознанных и весьма серьёзных усилий даже простое его перемещение в пространстве было невозможно.

За спиной заскрипела вернувшаяся на своё место дверь, но К’ирсан этого даже не услышал. Всё его внимание было сосредоточено на том, как реагирует его тело на воздействие спрятанной в каземате Силы, так что всё неважное, внешнее, разум попросту отсекал.

— А ты изменилась, стала более концентрированной. По крайней мере раньше, чтобы ощутить давление твоей мощи требовалось значительно больше времени… — пробормотал Кайфат, не открывая глаз.

Одновременно с этим он проводил обратную трансформацию собственного духа, возвращая на полагающееся ей место свою истинную личность. Под давлением артефакта это было, конечно, тяжеловато, однако каких-то сложностей всё равно не вызывало. Или, правильнее сказать, больше не вызывало. В те времена, когда данная вещь только-только появилась у К’ирсана, любой физический контакт с ней требовал недюжинного усилия воли, что уж говорить про гораздо более тонкие взаимодействия.

— Вот только и я уже не тот, что раньше, — продолжил Кайфат и, протянув протез, достал из нефритовой коробки столь смертоносный для некоторых предмет.

Предмет, некогда бывший частью его самого!

В этой дальней камере, в тайне ото всех, К’ирсан хранил собственную руку. Ту самую, что он потерял практически сразу после возвращения в тело в день финальной битвы с Двуликим Оррисом. Тогда мерзкий лжебог смог его удивить — вопреки всем предосторожностям его духовная мощь смогла травмировать не только тонкое тело, но и ударила по плоти. Это была точно не физическая атака и даже не магия, это было нечто новое. По сути проявление воли, которая перекраивала под себя реальность и ранила сильнее самых могучих заклинаний.

И Кайфат едва устоял.

Ему понадобились годы, чтобы стабилизировать дух, и десятилетия, чтобы укрепить собственную волю, а ставшая вместилищем для крохотного кусочка чужой мощи конечность всё так же корёжила реальность и норовила отправить к праотцам всех попавших под её влияние смертных. Ни капли ослабления, наоборот, чужая сила словно бы настоялась и стала выдержанной как вино.

— Ну что, посоревнуемся? — процедил К’ирсан, с брезгливой усмешкой рассматривая превратившуюся в чёрный камень руку.

Почувствовал, как постепенно теряется контроль над протезом, и тут же навалился на осколок чужого могущества теперь уже собственной мощью. В ход пошла не магия, но воля, то неощутимое и неизмеримое, что не изучают ни в одной известной ему школе волшбы и что с такой эффективностью применил против него лжебог.

Тотчас возникло такое чувство, словно Кайфат упирается в стену. Твёрдую как камень и жгучую как огонь. Раньше, перед тем как он решил спрятать вместилище воли Орриса в бывшей тюрьме, К’ирсан бы уже сдался — просто не выдержал бы ответного давления на свой дух. Однако теперь всё было иначе, и под его напором отступали уже остатки чужой сущности. Пусть крайне медленно, почти незаметно, но отступали же! Впрочем даже не это было самым важным. Потому как чем заметнее был успех, тем сильнее становился сам Кайфат, а значит и надежда вновь вернуть себя лавры сильнейшего мага больше не была для него чем-то несбыточным…

Закончил К’ирсан тренировку, когда достиг предела выносливости тонкого тела. Едва возникло ощущение, что в сознание запустил когти мархуз, как он тут же разорвал с Рукой контакт и спешно вернул её обратно в шкатулку. Кайфат и без того перевыполнил свой план на сегодня, так что нет ничего плохого в том, чтобы вернуться к укреплению воли несколько позже, когда это вновь станет безопасно. Благо уж чего-чего, а терпения ему было не занимать!

Единственное, чего К’ирсану действительно не хотелось, так это снова натягивать на себя «кожу» потерявшего вкус к жизни Владыки, но именно здесь он пока, увы, изменить ничего не мог. С некоторыми вещами оставалось только мириться. Так что тайный каземат покидал не Владыка К’ирсан Кайфат, чья воля соперничает с волей двуликого лжебога, а потухший калека-маг, устало переставляющий ноги во тьме подземных коридоров. Однако даже в подобном состоянии какие-то отголоски недавних практик видимо всё же нашли своё отражение в ауре, раз первых же встреченных Кайфату стражей швырнуло на колени прежде, чем они осознали его присутствие. И он ничего не успел даже предпринять!

Случись такое наверху, и по дворцу неизбежно поползли бы слухи о внезапном выздоровлении императора. Но отголоски истинной воли Владыки обрушились на охранников именно здесь, внизу, где служили только фанатики из Ордена, а значит и о сохранении секретности можно было не заботиться. Среди последователей Руорка регулярно вспыхивали самые разные слухи и сплетни об их Владыке, так что ещё одной, причём далеко не самой фантастичной, никто бы не удивился.

Впрочем злоупотреблять подобными расчётами К’ирсан тоже не хотел, и, миновав ошеломлённых случившимся стражей, за первым же поворотом коридора остановился и привёл ауру в соответствие со своей новой личностью. Калека должен оставаться таковым не только телесно, но и духовно, а все его попытки вернуть былое могущество должны заканчиваться крахом, и никак иначе!

Такую линию поведения выбрал Кайфат и такое мнение должно сохраняться у до сих пор неуловимого недруга впредь.

Вспомнив про загадочного врага, К’ирсан почти сразу вернулся к удивительно достоверным снам, перескочил на взаимоотношения с Яр’миром, задумался о вероятных предателях в своём окружении и… сам не заметил, как покинул подземелья, проследовал во дворец и, наконец, поднялся в свой рабочий кабинет. Тайны тайнами, секретные тренировки секретными тренировками, а общественную жизнь императора всё равно никто не отменял. И это уже настолько въелось в его плоть и кровь, что даже находясь в сумрачном состоянии сознания Кайфат всё равно действовал именно так, как должно, а не так как ему возможно хотелось бы.