Шрифт:
Яр быстро нашел себе компанию, шумную и бестолковую, как и он сам. Владимир же предпочитал проводить время с книгой в саду. Он всегда-то любил читать, поэтому с большой охотой бегал в местную библиотеку.
Матушка ругалась. Она каждое лето сражалась со старшим сыном, не желающим проводить каникулы так, как положено детям его возраста.
– Ты мало двигаешься, - упрекала она Владимира. – И лицо у тебя бледно-зеленое. Вылитый упырь!
Упырь – это обидно. Но не настолько, чтобы расстаться с книгой. И тогда матушка книгу отбирала и выгоняла Владимира из сада. Он и шел… гулять. В лес. С другой книгой, спрятанной под рубашкой. Отгонять комаров помогал нехитры й артефакт, и пусть в лесу было не так удобно, как в гамаке, но зато тихо. Правда, не всегда.
Все же поселок дачный, шумный. И в лесу гуляли часто, и пикники устраивали. Оттого Владимир забирался все дальше в чащу, стараясь, впрочем, не уходить далеко от тропинки.
В чаще он и встретил Любашу. Маленькая девочка сидела на бревне и горько плакала. Была она мокрой и грязной. На платье, бывшем когда-то белым, зеленые разводы, с волос свисали то ли водоросли, то ли трава. Владимир даже знак сотворил, обережный, так как походила она на болотницу. Однако, оказалось, человек.
– Заблудилась? – спросил Владимир, подойдя к малышке.
– Не-а… - ответила она, всхлипывая.
– Тогда чего ревешь?
– В воду упала. Не видишь, что ли?!
Она возмутилась так забавно, что Владимир улыбнулся.
– Так беги домой, если не заблудилась. Простудишься же.
Малышка, которая немного успокоилась, тут же скривилась и заплакала горше прежнего.
Опыта общения с девочками у Владимира не было. Но он присел на корточки, погладил малышку по руке.
– Боишься, что ругать будут? – понимающе спросил он. – Ну… потерпи. Ты ж, наверное, и из дома сбежала? Или одну гулять опустили?
– Не сбегала! – Малышка грозно сверкнула глазами, забыв о слезах. – Мы с Лялькой гуляли! Только она женихается, в кустах, а я на берегу играю. А сегодня хотела вокруг озера обойти. Я б успела вернуться! И вот… поскользнулась и упала. Тут, недалеко.
И опять Владимира пробрало на смех, едва сдержался.
– Звать-то тебя как? – спохватился он. – Ты с чьей дачи?
– Любомира Яковлева, - гордо ответила малышка. – Соседи мы ваши. Я тебя в саду видела.
– Любаша, значит. А лет тебе сколько?
Владимир припоминал, что с соседями матушка знакомилась, и даже на чай кого-то приглашала.
– Шесть.
Для верности Любаша показала растопыренную пятерню и один палец другой руки.
И немудрено, что он ее не помнил. В двенадцать лет на малышей, пусть даже соседских, внимания не обращают.
– Пойдем, я тебя домой провожу, - предложил Владимир.
– Ты не представился. – Любаша выпятила нижнюю губу.
И он не выдержал, расхохотался. А после сказал, что зовут его Волькой.
– Все равно не пойду. – Любаша насупилась. – Меня накажут. Высекут.
– Скажем, что это я тебя в воду столкнул, - предложил Владимир. – Случайно.
Гениальная по своей наивности идея.
– Тогда тебя высекут, - резонно заметила Любаша.
– Нет. Я маме скажу правду.
Владимир был уверен, что матушка поймет и простит эту ложь во спасение. Так оно и получилось бы!
Если бы нянька Любаши не попыталась обвинить малышку в непослушании. Владимир вспылил и выдал при старшем Яковлеве все, что думает о «женихающихся в кустах» девицах.
Если бы Яковлев после не явился на их дачу, с жалобой на неподобающее поведение Владимира. И он опять вспылил, потому что сие было несправедливо.
Если бы в тот день батюшке не вздумалось навестить… вторую семью. В то время Владимир относился к отцу без должного понимания. Дерзил, не слушался.
И в итоге Владимира выпороли.
Он не жалел, что помог Любаше – ни тогда, ни сейчас.
Она пришла к ним в сад на следующий день. Оказалось, между дачами есть калитка, запирающаяся на простой крючок. И принесла пряник – печатный, надкусанный.
– Это я случайно, пока несла, - вздохнула Любаша. – Ты ешь, он вкусный.
Владимир пряник принял, но разломил, отдал ей большую часть.
Отчего-то помнил он это так ясно, будто случилось все не двадцать пять лет назад, а вчера. Все помнил: и жар летнего солнца, и запах трав в лесу, и теплую ладошку в своей руке, и соль от пролитых слез. И пряник этот – сладкий, с повидлом яблочным, с глазурью.
Можно ли сказать, что с тех пор они стали друзьями? Навряд ли. Какая дружба между двенадцатилетним мальчишкой и шестилетней девочкой? Между ними пропасть. Да и виделись они редко. Яковлевы – древний боярский род. А Владимир – бастард. И отец Любаши его недолюбливал.