Он жил ради них… теперь он ради них умер?

На экране появился высокий мужчина в белой мантии, с ярко горящими зелёным светом магии природы глазами.

Линда с трудом узнала одного из антагонистов старой серии комиксов её детства. Кажется, кровавый друид.

— … Сдайся, — произнёс человек на экране. — Мы вместе подумаем, как прекратить страдания людей и сделать последний оплот человечества Раем.

— Это невозможно, я говорил тебе это! — ответил ему великий Леви.

— Мой народ на десятом живёт в изобилии. Среди трав и лугов! В любви, мире и согласии, без твоей бюрократии, налогов, яда и болезней и всего остального…- начал говорить друид и картинка сменилась.

На экране появилась трансляция утопического рая со множеством цветущих растений, садов и мирно живущих людей. Смеющиеся дети, играющие в песке у моря. Девушки в купальниках игрались у прибоя искусственных волн.

У Линды от такой красоты аж дух перехватило. Но райская утопия снова сменилась странным помещением с серыми стенами, завешенными праздничными огнями.

— Перед тобой не стоит моих задач! — возражал Великий. — Что ты несёшь, у тебя меньше людей и нет веры…

— Нет? А как же вера в Великий Лес? — спросил друид, и на экране появились картины прекрасных высоких деревьев, под которыми была группа людей… их соотечественников в знакомой одежде, типичной для последнего оплота.

Им насыпали в тарелки какую-то еду, выглядящую как пищевые извращения элиты.

— В то, что каждый имеет право на свободе выбирать свою жизнь! — продолжил вещать друид, и Линда увидела, как доживающей последнее старухе две ослепительно красивые девушки с кошачьими ушками какой-то энергией проходились по покрытой язвами коже, мгновенно залечивая раны.

Картина снова сменилась. В кадре появился незнакомый светловолосый мечник, но всё внимание приковывал к себе великий герой Леви

— Скажи мне, Леви, — спросил друид, — почему за то, чтобы ты жил в изобилии и вечном празднике здесь, свыше миллиона человек должны жить как крысы, умирая заживо от заразы и едва сводя концы с концами? Чем ты лучше их?

Камера резко поменяла позицию, видимо снималось с дрона. Теперь вдалеке позади Леви стала видна выглядывающая из-за угла полуголая женщина.

Изображение переключилось на вид с другой камеры, теперь Леви был вдалеке, но как бы случайно открывался вид вглубь помещения, усыпанного подушками, бутылками. А чуть позади первой женщиной можно было увидеть ещё двоих, практически лишённых одежды — та скорее подчёркивала их наготу, чем что-то реально скрывала.

— Их страдания обеспечивают и твою жизнь тоже! — воскликнул Леви.

Камера снова переключилась на разговор друида с великим героем.

— Но я не хочу, чтобы за меня страдали! — воскликнул он. — У меня есть своя сила, мне не нужна заёмная от загнанных ради этого в угол рабов! И сейчас я уничтожу тебя сам, и мне не понадобится для этого вера сотен и тысяч угнетённых несчастных!

— Система дала мне такую силу, а этот терминал сделал совершенным! — возразил он. — Меня нельзя победить! Я обладаю всеми силами, которыми они своей верой меня наделяют. Я — полубог, Арктур. Тот, кем тебе никогда не стать. Я — Леви Чёрное Солнце!

Там было и дальше. Про обман, про то, что ему нужна от людей лишь вера, и что ему нужны их страдания. Об этом и раньше в тайне задумывались многие — если он настолько силён и всемогущ, почему он не спасёт всех? Неужели у него нет пары часов, чтобы просто отдать нужные приказы и решить вопрос нечестных домоправителей и бюрократов?

В то же время пришельцы жили в мире и гармонии.

Мелькнула крамольная мысль, а могут ли так начать жить они? Среди чистого воздуха, в мире и покое. Без боли, болезней, налогов, бандитов — просто жить себе, растить пищу на земле, как это делали их далёкие предки…

А самое главное, что сейчас волновало мать, может ли у пришельцев быть средство для излечения её сына?..

— Сдавайся или будешь отдан Системе, Леви, — сказал иномирец, будто их герой был каким-то преступником.

От этого ему сделалось противно.

Ситуация для Ренфри была очевидной. Как патриот, отслуживший в отрядах усмирения, он сразу понял, что это происки врагов Человечества. Как и всякий интересующийся историей человек, он знал о случавшихся в древности восстаниях прадедов. И ему было мерзко, что один из них снова пал так низко, чтобы очернять их защитника.

— Прости тебя Леви, ибо не ведаешь ты, что творишь, — произнёс он, но отвращение всё равно скрыть не смог.

— Думаешь, брехня? — спросил его напарник, не отводя взгляд от спроецированного изображения.

— Ты же знаешь, я имел дела с гвардией. У отцов есть такие нейросети, которые тебе что хочешь сфабрикуют. Хочешь, он тебе стриптиз станцует?

— Не кощунствуй! — нахмурился Демид.

— Вот что здесь настоящее кощунство, — с отвращением ткнул он в проекцию. — Скоро мразь, которая скепала этот клип, будет рыдать на коленях перед лицом Леви.