— Ваше благородие! Что с вами? Ваше благородие! — выпалил перепуганный дворецкий.

Он пытался поднять барона на ноги, но тот скрежетал зубами и бормотал какой-то бред:

— Где этот ублюдок? Куда он делся?

— Аркадий Емельянович, о ком вы говорите? — с тревогой в голосе спросил дворецкий.

— Чумазый пацан. Только что был здесь. Где он? — надрывно дыша, спросил Юсупов.

— Не понимаю, о ком вы говорите. Я прибежал в ту же секунду, как услышал ваш крик. Здесь никого не было.

Юсупов собирался наорать на дворецкого, а вместе с этим повесить начальника службы безопасности. Это же надо. Проворонили мелкого выродка. Твари. Всех под трибунал. Вот только до дела так и не дошло. Живот барона предательски заурчал, а сам он скорчился от новой волны боли. Голод. Безумный, всепоглощающий — накрыл его с головой. Появилось ощущение, что он не ел целую вечность.

— Вы проголодались? Аркадий Емельянович, я сию же минуту велю кухарке приготовить обед, — проговорил дворецкий, а в следующую секунду дверь кабинета отворилась.

В коридор выглянул агент Тайной Полиции.

— Аркадий Емельянович, а вы чего разлеглись на полу? Не здоровится? — приподняв бровь, спросил он.

— Всё в порядке. Просто голова закружилась. Говорят, сегодня магнитные бури, — Юсупов натянуто улыбнулся и с трудом принял вертикальное положение.

— Понятно. В вашем возрасте, и правда, давление может скакать, — ухмыльнулся агент так, будто насмехался над Юсуповым. — Если недомогание прошло, то будьте добры вернуться в кабинет. У меня появилась пара вопросов.

— Да, конечно, — кивнул Юсупов, а после бросил взгляд на дворецкого. — Можешь идти.

— Как прикажете, ваше благородие, — дворецкий отвесил поклон и помог Юсупову войти в кабинет, после чего закрыл за ним дверь.

— Аркадий Емельянович, с вами точно всё впорядке? Выглядите бледновато, — сказал следователь, присаживаясь в кресло Юсупова.

— Всё отлично. Просто нужно выпить кофе. Будете?

— Нет. Спасибо. Лучше расскажите мне…

Следователь стал что-то трещать без умолку, но Юсупов его не слышал. Аркадий Емельянович подошел к кофейнику, налил себе полную кружку кофе и выпил его залпом. От этого голод лишь усилился, как и боль в животе. Застонав, он увидел вазочку с печеньем. Руки сами собой метнулись к вазе, а после Юсупов, словно животное, стал заталкивать печенье в рот, стремясь унять лишь разгорающийся голод.

— Аркадий Емельянович. Я, конечно, понимаю, что вы проголодались, но вы аристократ. Прошу, не забывайте о манерах, — брезгливо проговорил следователь, глядя на то, как Юсупов заглатывает печенье, даже не жуя.

Печенье внезапно закончилось. Судорожно открывая шкафчики, Юсупов искал, чем ещё можно поживиться. Но, к сожалению, ничего не нашлось. Рука следователя легла на плечо Аркадия Емельяновича.

— И всё же, с вами что-то не так. Позвольте, я… — следователь потянулся к мане, чтобы провести диагностику и понять, что стряслось с Юсуповым, но в следующую секунду его руку отбросили в сторону.

Аркадий Емельянович повернулся к мужчине. Расширенные зрачки уставились в глаза следователя. Капилляры в глазах Юсупова лопнули. Руки непроизвольно подрагивали, а рот и одежда были усыпаны крошками. Юсупов опустил взгляд на шею следователя и тяжело сглотнул.

— Вы чего удумали? Аркадий Емельянович, придите в себя! Ау! Что с ва-а-а!!! — заголосил следователь, так как Юсупов набросился на него, стремясь перегрызть горло.

Никогда в жизни Аркадий Емельянович не испытывал такого голода. Голода, от которого не было спасения. Этот голод лишал разума, превращал в животное. Впрочем, в этот день животные чувства испытывал не только Юсупов. Следователь ощущал животный ужас, понимая, что прямо сейчас решается вопрос, будет он жить или станет обедом этого поехавшего аристократа?

Всё-таки не врёт народная мудрость, ведь говорят, воспоминания ранят больней железа и огня. Частично я с этим согласен. Но ещё сильнее ранит неудавшаяся попытка переписать воспоминания.

Стальная дверь врезалась в спину с такой силой, что я услышал, как ломаются мои рёбра. Я пытался выставить на пути огня преграду в виде каменных блоков, ледяных шипов, и даже пробовал сбить его ветром, пытался поглотить пламя, однако это не помогло. Огонь был слишком силён.

Всепоглощающее пламя окутало меня со всех сторон, а я даже не мог сделать вдох. Стальная дверь толкала меня в спину, гонимая потоком огня. Мы стремительно мчались вдаль по коридору до тех пор, пока не врезались в кирпичную стену. Скажу честно, в этот момент я подумал, что умру.

Теряя сознание, я попытался призвать Огнёва, чтобы тот поглотил разбушевавшееся пламя. Мало ли. Вдруг у него получится лучше, чем у меня?

Не знаю, сколько прошло времени, но я очнулся от мерзейшего пения старшины.