Когда все поспешно зашли и завели лошадей, Исалиэль плотно закрыла двери. Полумрак недолго скрывал убранство опустевшего храма: эльфы прошлись вдоль стен, дотрагиваясь до расположенных там факелов. От их прикосновений факелы вспыхивали огнем. Один из эльфов стал организовывать лошадей, чтобы те не разбредались по всему помещению, а находились в одном отведенном им углу.

Лайя забрала свои вещи и стала осматриваться, ища угол, куда можно пристроиться на ночь. Тэруми помахала ей рукой, зовя в уже облюбованное место, где лежали сумки её и Чона. Лайя отнесла туда свои вещи и устало опустилась на каменный пол возле сестры.

– Ты как? – тихо спросила она, легонько толкая сестру в плечо.

Тэруми хотела отшутиться, но слово вырвалось против воли:

– Паршиво.

– Из-за Кыта и тех проклятых людей? – догадалась Лайя, с сочувствием на неё смотря.

Тэруми кивнула, а потом повернулась к ней и сказала:

– Все те страшные хохочущие существа – это же люди, простые иллинуйцы, жители тех городов и деревень, с которыми утратили связь изимцы. Теперь мы лично убедились, что никого в живых не осталось.

Чонсок присел рядом и с тихим ужасом спросил:

– Кто мог такое сотворить? Это же не один человек, не два… Это…

Здравый смысл отказывался верить, что такое возможно. Чонсок уже свыкся с мыслью, что существуют порождения тьмы, которые со временем образовали собственные подвиды диковинных, несущих смерть монстров. Свыкся, что существует темная магия, которая губит. Но это… Это…

– Кто-то, кому была выгодна смерть людей. И этот кто-то очень и очень могущественный, – задумчиво проговорила Лайя, смотря на эльфов, обустраивающихся на ночлег.

– Но эти существа нападают и на эльфов, – всё ещё не мог прийти в себя Чонсок, пытаясь найти любое другое объяснение, лишь бы не допускать мысль, что подобное кто-то совершил по своей воле.

– Оставим эту загадку для Фенриса, – сказала Тэруми, желая уже прийти в себя и перестать об этом думать. – Да и с эльфами сейчас выяснять это точно не стоит. Это ничего, кроме излишнего нагнетания обстановки, не даст.

Они замолчали, устало прислонились к стене и бездумно наблюдали за перемещениями эльфов. Оказалось, что те взяли для себя одеяла. И сейчас они любовно разворачивали их и стелили на холодный пол. Для Исалиэль таких одеял было два, а ещё будущей Верховной жрице полагалась маленькая подушка.

Лайе от этого зрелища стало зябко, разом прочувствовался настывший камень, который соприкасался с её телом. Тэруми подалась ближе к сестре и зашептала:

– Дождемся, когда заснут, и прирежем их потихоньку. Одеяла заберем, провизию…

– Угу, тем более я уже видела, что нужно для того, чтобы открыть двери, – согласилась Лайя, стараясь не рассмеяться оттого, каким стало лицо Чонсока.

– Как думаешь, одной отрезанной руки будущей Верховной жрицы будет достаточно или лучше две захватить с собой?

– На случай если где-то нужна только правая, а где-то левая?

– Угу.

– Ну места они много не займут, можно и две, – продолжила глумиться Лайя.

– Вы невозможны! – воскликнул, не выдержав, Чонсок.

Девушки дружно захохотали, а потом Тэруми примирительно коснулась его руки:

– Ну не злись, амэнэ, идея-то хороша. – Он на азурианском стал выговаривать ей, и Тэруми притворно возмутилась: – Эй, а чего ведьмочку не ругаешь?!

– Потому что ты – главный провокатор!

Тэруми оскорбленно фыркнула, а потом весело подмигнула сестре.

Когда Исалиэль заметила, что люди сидят на голом полу, то взяла одно из своих одеял, свернула и направилась в их сторону. Это совпало с порывом Натаниэля, который тоже шел в сторону Чонсока и двух ведьм и нес свое одеяло, правда, оно у него было в единичном экземпляре. Они заметили друг друга и замерли. Исалиэль смутилась, будто её поймали на месте преступления.

– Я должна была предусмотреть удобства и для людей, – непонятно перед кем извинилась эльфийка и подошла к Чонсоку, отдавая ему одеяло.

– Не стоит, – остановил её Натаниэль, – я отдам своё. Вам же лучше теплее укрыться, ночь наверняка будет холодной.

– Нет-нет… никто не должен лежать на голой земле, – возразила Исалиэль.

Тэруми переводила взгляд то на одного, то на другого, следя за их репликами, а потом ловко вскочила на ноги, забрала одеяла у обоих и с приторно-сладкой улыбкой сказала:

– Спасибо, нам пригодятся оба одеяла.

И чтобы Чонсок не отобрал, одно подкинула Лайе, а второе расстелила и быстро плюхнулась сверху. Лайя поступила так же. Даже если Чону и было стыдно за их поведение, обеих сестер это мало волновало: они сидели на теплой ткани.