Он сказал агенту: «Конечно, мы бы хотели получить эти фотокопии, но это не стоит Вашей жизни. Продолжайте обдумывать мероприятие, ведь это хорошая практика перед Вашим возвращением в Москву». Несколько дней спустя «TRIGON» вновь появился в дверях гостиничного номера с улыбкой на лице и произнес: «Я думаю, что сделал это».

После его ухода Сакс воспользовался телефоном вне гостиницы для вызова оперативно-технического сотрудника, который находился в другой части города, и назвал ему условную фразу для срочной встречи. Через некоторое время Джордж вышел из отеля, спрятав авторучку с отснятой фотопленкой в поясном кошельке. В связи с участившимися грабежами в такси Джордж более часа шел пешком по городу, чтобы передать авторучку офицеру-технику, который должен был попасть на ближайший самолет до Вашингтона.

Сообщение, которое Джордж получил из Лэнгли, приятно удивило его. После обработки фотопленки оказалось, что только два кадра из 50 были нечитаемыми. Было снято все важное содержание политического документа. В сообщении также говорилось, что информация ушла на «седьмой этаж в Лэнгли», откуда Директор ЦРУ собственноручно доставил ее госсекретарю Генри Киссинджеру, оценившему документ как «самую важную разведывательную информацию, которую он когда-либо читал, будучи главой Госдепартамента».

В конце очередного этапа обучения Огородник неожиданно попросил: «Кстати, достаньте мне, пожалуйста, что-нибудь для самоубийства на случай, если меня поймают». Джордж о просьбе агента сообщил резиденту ЦРУ в Боготе, который телеграфировал об этом в Лэнгли. Руководитель советского отдела и заместитель директора ЦРУ по оперативной работе должны были рассмотреть просьбу агента и принять решение. Их ответ был: «Ни в коем случае».

Когда Сакс сообщил агенту, что его просьба отклонена и отравляющего препарата (так называемая Л-таблетка) он не получит, тот ответил: «Отлично, я больше не буду на Вас работать». Последовал разъяренный обмен телеграммами между Лэнгли и резидентурой. В Центре спрашивали, не обманывает ли агент куратора. Оперативный офицер резидентуры, который ранее встречался с агентом, попросил Джорджа помочь составить подробный отчет. В отчете они указали, что еще до вербовки Огородник и его куратор провели вместе много времени в Боготе. Они построили доверительные отношения и соблюдали конспирацию. Часто поздно вечерами, выпивая, агент и куратор говорили о политике, философии и личных взглядах. Офицер-куратор был уверен, что разобрался в Огороднике как в человеке.

И хотя Сакс всего несколько недель интенсивно работал с Огородником, оба офицера ЦРУ согласились, что их ответ в Лэнгли должен быть таким: «Или агент получает Л-таблетку, или мы не сможем продолжать операцию». После этого руководство Лэнгли дало указание изготовить для Огородника Л-таблетку и спрятать ее в корпусе точно такой же авторучки, как та, в которой находилась фотокамера.

В 1975 году, после завершения своей командировки в Колумбии, «TRIGON» возвратился в Москву. Он был назначен на работу в управление общих международных проблем Министерства иностранных дел. Это было одним из наиболее важных и хорошо охраняемых подразделений МИД. Каждый советский посол должен был представлять в министерство ежегодный отчет, анализирующий ситуацию в стране пребывания, с оценкой того, что делает посольство для достижения целей коммунизма. Через Огородника ЦРУ могло видеть мир точно таким, каким его видело советское руководство.

После нескольких месяцев бездействия Огородник изъял из тайника новые шифроблокноты, схему агентурной связи и фотокамеру Т-50. После этого от агента была получена серия документальных материалов, раскрывающих детали советской внешней политики. В Москве Огородник стал фотографировать сотни советских дипломатических телеграмм, включая секретные донесения, написанные советским послом в Соединенных Штатах Америки Анатолием Добрыниным, работавшим в Вашингтоне, и Олегом Трояновским, советским представителем при Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. Материал Огородника был таким важным, что ЦРУ ввело отдельную систему его распространения.

Дипломатические сообщения, которые Огородник фотографировал, переводились и дословно печатались на страницах с синим окаймлением. Они стали называться «синеполосными докладами» и доставлялись с курьерами в Белый дом, Государственный департамент и Совет национальной безопасности. Было известно, что Генри Киссинджер внимательно изучал их.

Для обеспечения максимальной безопасности агента офицеры московской резидентуры ЦРУ ни разу не встречались с Огородником, за исключением, правда, одного случая, с ним поддерживалась безличная связь с помощью односторонних коротковолновых радиопередач и письменных инструкций, которые он получал через тайники. Агент также никогда не встречался с офицером ЦРУ, который обслуживал его тайники, но если бы такая встреча состоялась, то он, наверное, был бы потрясен, узнав, что это — молодая женщина, одетая по последней моде и работавшая на административной должности в американском посольстве в Москве.

ЦРУ о Марте Петерсон

Марта Петерсон появилась в Москве в 1975 году. Ей было тридцать лет, это была привлекательная, но одинокая женщина (ее муж, сотрудник ЦРУ, в 1972 году погиб во Вьетнаме). Для работы в Москве ее персонально подобрал резидент в Москве Роберт Фултон, и она стала первой женщиной — оперативным сотрудником ЦРУ в московской резидентуре.

В Москве она вела напряженную двойную жизнь. Пять дней в неделю по восемь часов в день она исправно трудилась на своем рабочем месте в консульском отделе в окружении советских сотрудниц, потенциальных информаторов КГБ, и только лишь в обед она имела возможность подняться на седьмой этаж в резидентуру для печатания отчетов или для подготовки к операции. Днем Петерсон придерживалась обычного графика обычной сотрудницы посольства, а все остальное время несла полноценную нагрузку в ЦРУ — в утренние часы и ночью она занималась оперативной работой с агентом, с которым никогда не встречалась и который был наиболее ценным источником ЦРУ в Москве. Она была совсем не похожа на офицеров московской резидентуры, поэтому Марта не привлекала к себе внимания КГБ и за ней редко устанавливалось наружное наблюдение.

С момента вербовки в Колумбии Огородник доказал, что является результативным агентом, однако весной 1976 года в мероприятиях с ним начались проблемы — первым тревожным сигналом стало нарушение графика связи между агентом и резидентурой ЦРУ. Огородник по непонятной причине не выходил на связь в феврале и марте. В апреле оставить передачу для Огородника в условленном месте поручили Марте Петерсон — это было ее первое оперативное задание в Москве.

Посылку в виде раздавленной сигаретной пачки, внутри которой находились миниатюрная камера, катушка с пленкой и сообщение, следовало оставить у фонарного столба. Петерсон ловко положила пакет на землю, делая вид, что сморкается и поправляет сапог. Следуя плану, разработанному в резидентуре, она около часа ходила по улицам, замерзшая и взволнованная, а затем вернулась к столбу проверить, забрали ли посылку. Пакет был на месте. Огородник не пришел. Петерсон подобрала посылку и отправилась домой в тревоге и сомнениях.