– Погоди, – я наклоняюсь вперед и с силой сжимаю руль, – что ты хочешь этим сказать?

– Ты выбываешь из игры, – ее голос становится ровным, без тени прежнего веселья: – Прости, Уиллоу, но в этом году на нас лежит большая ответственность, а ты просто не успеваешь за нами.

– Ты шутишь? – усмехаясь спрашиваю я, но она не отвечает, и до меня наконец доходит, что Аманда говорит серьезно.

Я ерзаю на стуле, попеременно открывая и закрывая рот, и пытаюсь побороть тревогу, которая охватывает меня при мысли о том, что завтра мне предстоит встретиться лицом к лицу со всеми своими подругами, которые входят в танцевальную команду. Правда, кроме Вайолет. Но видимо, она ушла из команды в самое подходящее время.

– Ты это серьезно? – спрашиваю я, чтобы…

Не знаю, глубже вонзить этот нож в свою спину.

Слишком рано, Уиллоу.

– Мне жаль, – говорит Аманда. – Это было действительно непростое решение.

– И мой разрыв с Ноксом не имеет к этому никакого отношения?

Молчание.

У меня отвисает челюсть от того, что она даже не пытается это отрицать. Это просто возмутительно! Но я не понимаю, что именно стало причиной такого поступка по отношению ко мне – Нокс, Майлз или что-то еще. Девушки объединились, чтобы выгнать меня из танцевальной команды. Вероятно, они думали, что это заставит меня впасть в депрессию или почувствовать себя неловко. Ведь мы уже убедились, что меня легко выставить в дурном свете.

– Вот вы суки!

Я кладу телефон на пассажирское сиденье, открываю дверь и выхожу на парковку. Снег хрустит под моими ботинками, пока я не останавливаясь иду по узкой тропинке к месту, где прошлым летом мы с Вайолет, Грейсоном, Ноксом и Майлзом прыгали с обрыва.

Конечно, Майлз был там и все это время не сводил с меня глаз. Не то чтобы я этого не замечала или он пытался делать это незаметно. Но что мне оставалось? Кто из нас готов к серьезным отношениям в университете? Готов взять на себя обязательства перед кем-то, кроме себя? Я осознаю, что это может звучать эгоистично, и порой испытываю угрызения совести, но на момент нашего знакомства с Майлзом мне было всего девятнадцать, а этим летом исполнится двадцать один. Моя молодость только усиливает желание ощутить свободу.

Сейчас я нуждаюсь в эмоциональном опыте.

Итак, я стою на краю мыса, чувствуя, как ледяной ветер поднимает вокруг меня снежную пыль. И широко развожу руки, словно пытаясь обнять весь мир и почувствовать ту самую пресловутую свободу. Внизу раскинулось озеро, скованное льдом. В случае падения или прыжка с такой высоты я могла бы получить серьезные травмы или столкнуться с более тяжелыми последствиями. Я подаюсь вперед и смотрю вниз, но все, что вижу – это лишь туманная пелена, которая скрывает от меня землю.

Вдруг на парковку въезжает машина, однако я не опускаю руки, даже когда из автомобиля выходит моя лучшая подруга. Она осторожно приближается, стараясь держаться подальше от края и при этом дотянуться до меня. А затем берет меня за руку и тянет назад. Я поднимаю глаза от бездонной пропасти и смотрю ей в лицо, позволяя увести меня от края, чтобы мы обе не упали вниз.

– Что произошло? – спрашивает Вайолет, доставая из кармана салфетку и вытирая мне лицо.

Когда я осознаю, что она стирает кровь, которую Майлз размазал по моему лицу, мне становится нехорошо и к горлу подступает желчь.

О боже, я ее не смыла!

– Майлз, – с трудом выдавливаю я из себя, а затем, шатаясь, отступаю в сторону, падаю на колени, и меня рвет на снег.

Как ни странно, этот процесс приносит мне облегчение, словно я освобождаюсь от всего, что произошло прошлой ночью и этим утром. Но даже рвота не может избавить меня от образов, которые постоянно возникают перед глазами.

– Что он сделал? – спрашивает Вайолет, убирая мои волосы назад. Теперь они едва собираются в маленький хвостик на затылке, поэтому мне приходится проявлять изобретательность в создании причесок. А сегодня утром у меня совсем не было на это времени.

– Он… – я поджимаю губы, – я не могу вернуться в свою квартиру.

Она замечает, как я расстроена, и кивает, а затем берет меня под руку, помогает подняться и ведет к своей машине.

К черту мою машину и телефон! Они тоже стали свидетелями моей вины.

В этом нет никакого смысла, но я не против оставить их на этой парковке.

Вайолет вынимает ключи из замка зажигания, закрывает и запирает мою машину, а затем подталкивает меня к пассажирской двери своего внедорожника. Его ей недавно купил Грейсон. Светло-серый внедорожник с тонированными стеклами. По словам Грейсона, на нем удобно ездить по снегу, хотя у нас не было возможности это проверить. Кажется, Краун-Пойнт затаил дыхание, чтобы обрушить на нас снегопад. Но в любом случае, ее машина лучше, чем мой маленький автомобиль, который норовит перевернуться при малейшей опасности.

Я пристегиваюсь и опускаю козырек, задерживая дыхание при виде огромного количества засохшей крови на своем лице в отражении. Она покрывает мой рот, скулы и горло, на котором отчетливо виден отпечаток ладони Майлза.

– Что бы ни случилось, – говорит Вайолет, заводя машину и глядя на меня, – все будет хорошо.

– Хм, – бормочу я, устраиваясь поудобнее, – сомневаюсь в этом.

Она включает подогрев моего сиденья, и мы возвращаемся в город. Перед началом учебного года я сняла второй этаж двухуровневой квартиры у пожилой женщины, страдающей нарушением слуха и живущей на первом этаже. Эта квартира находится в том же районе, где свой дом арендуют Вайолет и Грейсон. И, ожидая увидеть по меньшей мере пару полицейских машин и желтую ленту, как на месте преступления, я прошу Вайолет по пути к их дому проехать мимо моего. Однако, вопреки моим опасениям, у подъезда все спокойно.