— Что за срань? — вырвалось у меня выдохе. — Что ты такое?

— Ах, извините. Моя вина, что мой изменившийся внешний вид слегка застал вас врасплох, Новиков, — ухмыляясь, говорило нечто. — Должно быть, больше всего в смятение вас ввел лик вашего друга, Игоря Петрова. Знаете, он был и моим другом тоже. Я бы даже сказал, самым лучшим другом. Но иногда, ради своей мечты, приходится жертвовать самым дорогим, — вызывая у меня отвращение, он с нежностью погладил себя по той части лица, которая ему досталась от Петрова. — Поглощение Игоря было самым трудным решением в моей жизни, Александр. Представляете, а ведь он все еще может видеть окружающее пространство моими глазами и даже осмыслять происходящее. Вот только контролировать тело или как-нибудь иначе влиять на ситуацию, увы, нет.

«Он даже не поехавший… Он конченный», — мысленно резюмировал я, глядя на омерзительную картину, а вслух спросил: — Где Миссурийский?

— Точно, Джон… — в задумчивости поднес руку к своему подбородку Аспидов. — Боюсь, что в данный момент вы и ваша войнушка между Родами мало его интересуют. Парень исследует новые горизонты, путешествуя по новому для себя миру, — с придыханием произнес безумный ученый. — Что тут можно сказать? Заслужил. Столько всего сделать для объединения двух миров и получить достойную награду… Как романтично, не так ли, Ваше Сиятельство? — вперился в меня Аспидов, однако, не дождавшись ответа с моей стороны, продолжил: — Ладно, чего уж мы будем обсуждать того, кто отправился на заслуженный отдых, Новиков? Лучше поделитесь, как вам результат моего творения? — он указал на себя обеими руками, проведя ими сверху вниз.

— Сделать из себя химеру — одно из самых глупых решений, что я видел за всю свою жизнь. Да и история ярко показывает, что быстрое получение силы ничем хорошим для ее обладателя не заканчивается, — высказал я свое мнение. — Так что передо мной не творение, а жалкое подобие человека. Тот, кто решил пойти лёгким путем вместо того, чтобы усердно бороться, а затем стать лучше.

— Да что вы, Новиков, знаете о том, каково это быть жалким слабаком, не способным к развитию? У вас есть личная сила, а также чудовищно редкий и не менее прекрасный фамильяр! — полным детской обиды голосом прокричал Аспидов. — А я, обладая разумом, способным представить могущество Одаренных, но сам, можно сказать, таким не являющимся, мог только смотреть на остальных и оценивать их потенциал. Чуть было с ума не сошел, пока безвылазно сидел в лишенном света помещении Минского пункта Стражи, — я огляделся, понимая, что его ситуация не шибко-то и изменилась. — Но благодаря слиянию душ я смог стабилизировать свой разум. Ах, это приятное чувство, когда ты можешь управлять душой, принадлежащей другому человеку. Вам ли, будучи Проводником, этого не знать, Александр Петрович!

— Пожалуй, миру станет легче, если я избавлю его от такой заразы, как ты, — наконец произнес я, устав от болтовни Аспидова.

Душу Петрова следовало освободить: парнем он был нормальным и такой участи, какую уготовил ему безумный ученый, не заслужил. Да и в голову к самому Аспидову я хвостатой лезть не позволю ни при каких условиях. Черт его знает, что может сделать с моей хрупкой кицунэ этот амбассадор раздвоения личности.

Сдерживающим фактором от того, чтобы я не совершил рывок к ученому и лишил его головы, служило то, что я понятия не имел, на каком уровне развития Аспидов сейчас находится. Всполохов в его душе хватило бы на крепкого Мастера. Но у него же еще их полно и в голове. Вот мне их нужно просто сложить, а может, перемножить? Непонятно.

Поэтому начать решил с простого выстрела из арбалета. А чтобы наверняка удостовериться в силах моего противника, выпустил не один болт, а сразу четыре. Причем сделал это на максимально возможной скорости, которую даровал мне пусть и напитанный, но не то, чтобы сильно, Покров Теневой Бури.

— Александр Петрович, ну что за детский сад? — вопросил Аспидов, красуясь четырьмя болтами, зажатыми между пальцами правой руки. — В Минском пункте Стражи вы, Новиков, были опаснее, — договорил он и с размаху бросил мои же снаряды в меня.

Пришлось неплохо так извернуться, чтобы ни один из болтов в меня не попал. К тому же их скорость была в разы выше, нежели та, с которой они покинули направляющую арбалета.

Услышав за спиной скрежет, который издала дверь, в которую угодили снаряды, брошенные Аспидовым, я с сомнением взглянул на арбалет в своих руках.

«А ты мне вообще нужен?» — глупо спросил я, уже скучая по своему постоянному радио в голове в виде Кей и Чайи, которые отчего-то помалкивали. Видать, были чертовски увлечены своими сражениями.

Решив, что когда-нибудь да пригодится, спрятал арбалет в пространственном хранилище Родового кольца. Места у меня в нем хоть отбавляй, а метательное оружие лишним не будет, как и боеприпасы к нему.

— Вижу, вы решили стать немного серьезнее, Александр, — улыбнувшись проговорил Аспидов. — Тогда я, пожалуй, не буду вам уступать, — его рука вытянулась в сторону сидящих в углу людей. — Знаете, Ваше Сиятельство, после соприкосновения моей души с душой Петрова и некоторого сопротивления со стороны последней, которое мне удалось побороть, я понял, что душами можно управлять. Не только той, с которой ты связан, нет. Можно в своих нуждах использовать души других людей. А если они сами будут не против или вовсе будут желать этого, то результат превзойдет все ваши ожидания, — две половины лица Аспидова взыграли разными эмоциями: если сам безумный ученый оскалился, то глаз Петрова расширился в ужасе. — Александр Петрович, сейчас я вам покажу!

Из вытянутой Аспидовым конечности в сторону остальных людей, находившихся в одном с нами помещении, скользнула полупрозрачная нить. Точно такая же, с помощью которой я вкладывал души обратно в тела недавно погибших людей. Разница заключалась лишь в том, что, в отличие от моей нити, таковая у безумного ученого была черного цвета.

А стоило Аспидову коснуться своей нитью первого человека, оказавшегося на ее пути, как его душа сразу перетекла в технику безумного ученого, оставляя после себя лишь бездыханное тело. Черная линия, разделяющая погибшего человека и безумного ученого, стремительно потекла к последнему. А когда она вовсе воссоединилась с его телом, то невооруженным взглядом стало видно, насколько Аспидов усилился: всполохи в его душе стали ярче, насыщеннее, к ним также добавились и те, что принадлежали душе погибшего человека. Всполохи же, что были в голове ученого, закружили по ней в еще более стремительном танце, нежели до этого.