Словно не замечая присутствия мужчин, Роман подходит ко мне, и, расправив широкие плечи, передергивает грудными мышцами.

От его пронзительного взгляда хочется спрятаться.

Сердцем чувствую, что вот-вот произойдет что-то страшное.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что я за это отвечу? – спрашиваю, внезапно охрипнув.

– Идиота из меня делаешь?! – гремит на всю улицу. – Ты все прекрасно понимаешь! И даже не надейся, что останешься безнаказанной. Я заберу у тебя своего сына чего бы мне это не стоило!

От этих слов у меня подкашиваются колени, сердце болезненно сжимается, в глазах начинает темнеть.

Кажется, у меня сейчас случится инфаркт.

Это что, сон?

Может, это розыгрыш?

В каком смысле он заберет у меня Матвея?

Что он несет?

Пока я пытаюсь отойти от шока, Роман прижимает к уху мобильник и рычит в трубку:

– Слушаю! Как уволилась из клиники? Ты узнал где ее найти? Куда улетела работать? В Израиль? – Он передергивает острыми скулами и сжимает губы. – Найди ее! Из-под земли достань мне этого врача и сделай так, чтобы она в течение двух дней прилетела в Москву!

Он убирает телефон от уха, впивается в меня гневным взглядом, затем снова смотрит через окно на Матвея и резко меняется в лице.

– Ты будет жить со мной… – тихо произносит он.

Шумно втягивает в себя воздух, подходит еще ближе ко мне и нависает как скала.

Я поднимаю голову и робею от его пронзительного взгляда. От страха за себя и сына, забываю, как складывать буквы в слова. Забываю, как дышать.

– Ты слышала? – наклонившись к моему лицу, спрашивает металлическим голосом. – Сын будет жить со мной. Это не обсуждается.

Роман

Если бы хоть раз, хоть один грёбаный раз мне сказали, что у меня есть сын, то я сделал бы все возможное, чтобы он был со мной.

Эта девка целых четыре года скрывала от меня ребенка, а сейчас смотрит невинными глазами, словно не понимает, как так вышло.

– Вы не посмеете забрать у меня Матвея, – цедит сквозь зубы. – Вы бросили его в роддоме, потому что он родился недоношенным. Вы посчитали карьеру важнее родного сына и уехали в Швейцарию. Вам было плевать на то, выживет он или нет! Плевать на то, как ему сложно будет в первое время, и что ему нужен уход и забота. Вы отказались от своего маленького сына и беззаботно жили, не думая о его судьбе. А я выходила его! Я отдала ему всю себя и растила все эти годы как родного!

Быстро дыша, жалит меня пылающим взглядом и сжимает губы.

– А теперь смеете говорить, что заберете его у меня?! Только через мой труп! На пушечный выстрел не подпущу к моему ребенку! Он МОЙ, а вы не имеете к нему никакого отношения. Зарубите это себе на носу!

Обводит меня брезгливым взглядом и истерично смеется.

– Интересно, где же вы были все это время? Где вы были, когда ему нужна была ваша поддержка?! Вы не вспоминали о нем, не интересовались его судьбой, а сейчас увидели его здоровым и решили, что такой ребенок вам вполне подходит?

Я смотрю на нее стеклянными глазами и пытаюсь переварить ее слова.

Что за чушь она пытается мне втереть?

Я знаю, что она была знакома с врачом клиники, в которой наблюдалась всю беременность и рожала. Сейчас понимаю, что она договорилась с этим врачом, отняла у меня сына, а теперь несет бред, что я якобы бросил его в роддоме?

Она за все ответит. Я так просто это не оставлю.

– Я никогда не забывал о своем сыне, – пристально глядя на нее, тихо и доходчиво изрекаю я. – И каждые полгода, приезжая в Россию, проведывал его могилу.

– М-могилу? – Девушка резко меняется в лице. – В с-смысле? Какую еще могилу?

– Ту, в которой я похоронил сына. Мне и моей жене сообщили, что ты родила мертвого, недоношенного ребенка. И не делай вид, что ты не в курсе. Ты была в сговоре с врачом той клиники, и я очень скоро это докажу. А затем заберу своего сына, и ты больше никогда его не увидишь.

Напоследок прожигаю ее ненавистным взглядом, подхожу к ее старой, ржавой «Рено» и смотрю через окно на мальчишку, играющего на телефоне.

Снова поражаюсь нашему сходству.

Если я кому-нибудь покажу свое детское фото, то сто процентов подумают, что на нем изображен Матвей. Он совершенно не похож на свою биологическую мать: Оксана кареглазая крашеная блондинка, а сын, как и я, зеленоглазый, темноволосый.

Бывшая жена будет в шоке, когда узнает новость о том, что наш сын жив.

Вспоминаю, как Оксана рыдала, стоя в коридоре в клиники.

– Я должна была настоять на том, чтобы Диана со своей дочкой продолжали жить в нашем доме до самых родов. Зачем мы отпустили ее на таком большом сроке? Зачем пошли у нее на поводу?