— Да мы и так, только сейчас…

Его небольшая заминка заставляет меня напрячься.

Пиздец, рано похвалил?

— Что не так?

— Я не уверен, что могу разглашать, — проговаривает сухо.

— Рядом с ней посторонние? Говори, я ведь всё равно узнаю.

Приходится немного на него надавить. Спустя минуту идет на контакт.

— Ваша мама сейчас на яхте некого господина Молотова. Подробности встречи я не могу сообщить.

Вот так раз.

Почему мне не рассказала?

Мысли о том, что она может уже начать налаживать личную жизнь, в мою голову не приходят.

До развода точно нет. Я знаю её отлично. Лучше, чем отца. И, признаться, всегда считал, что ему повезло с женой. Не потому, что это мама.

Я видел, какую поддержку отец получал от нее на протяжении всей жизни. Дорогого стоит, когда тебя окружают любовью и заботой, заряжают энергией и подбадривают в любой ситуации.

По мнению Максима Эдуардовича, я всегда любил маму больше, чем его — отца! Он бросил мне такую претензию, когда по морде получил.

Но на самом деле всё было не так.

Дело в том, что отец эгоист. И потребитель.

Маме всегда — в любом настроении и самочувствии — хватало на меня времени и энергии. Она интересовалась моей жизнью, помогала советами, проявляла участие.

А отцу это не нравилось.

Прикол, да? Я чувствовал, что он ревновал ко мне свою жену. Чувствовал и не мог ему этого простить. Постепенно мы стали отдаляться друг от друга, а после и вовсе соревновались за ее внимание.

Хвастаться нечем, поступок глупый. Но, похоже, от отца мне тоже немало генов досталось.

Приехав в клинику, где Аня до сих пор зависает, поднимаюсь на нужный этаж, минуя регистратуру. Знаю, в какой палате она поселилась. Пролистал информацию, пересланную безопасником.

Что-то снова решила в себе перешить.

Идиотка.

Стараюсь не думать о том, на чьи деньги спонсируется «кройка и шитье».

Червячок, поселившийся в башке, сверлит.

Самый очевидный вариант — мой отец.

Но для чего он тогда перед мамой колени свои протирал? Снова врал?

Обещаю себе, что поговорю с ней и сразу уйду.

Мне просто нужно узнать, кто надоумил её, идиотку, всплыть на свет божий. Если бы дело было в деньгах, могла бы и ко мне присосаться покрепче. Так нет же.

Подходя к палате Ани, я слышу странные звуки. Оглядываюсь. На этаже нет никого, что подозрительно.

Не дав себе возможности прислушаться, приоткрываю дверь и вхожу.

Охереваю в тот же момент.

— Максюш, ну прости меня, дуру… Я могу извиниться… — хихикает Аня, не заметив меня. Она очень делом увлечена. Стоит на коленях перед моим отцом, сидящим на стуле. Он, судя по роже — не в духе. Шлюха перед ним извиняется, да так усердно, что опускает голову и трется щекой о его пах. — Ртом. Мне губки недавно сделали. Тебе понравятся ощущения.

Глава 28

Максим

Твою мать! Да как так-то?! Откуда здесь взялся Андрей?

Разозлившись, отталкиваю от себя девку, будто бы от этого увиденная сыном картина становится менее гадкой. Шипя и начиная рыдать, дрянь заваливается на задницу.

— Максим, ты что творишь? Сделал мне больно! Вдруг швы разойдутся… — одной ладонью хватается за грудь, а второй усиленно щеки трет, смахивая с них слезы. — Я ведь и для тебя старалась… Сделала грудь, как у этой твой… Женечки, — с презрением выплевывает.

Сука!

До сих пор не заметив Андрея, она продолжает топить нас. Ничего ведь не было! Всего-то рожей потерлась, хотела загладить вину за шантаж.

Вот так из-за дур и портятся отношения между родными людьми. Если до этой минуты у меня ещё были шансы восстановить нормальное общение с сыном, то теперь — судя по его гневному взгляду, он готов нас обоих прямо здесь придушить.

— Как же вовремя я заглянул, — прислонившись плечом к дверному косяку, усмехается Андрей. — Голубки резвятся прямо в больнице. Сил не было выписки дожидаться? Или Анюта здесь на долгие годы задержится? Максим Эдуардович, это твое самое беспонтовое вложение. Её хоть всю перекрои — на маму эта падаль похожа не станет. Врачам не под силу добавить ей шарма, ума или хотя бы мозгов. Шлюхой была, шлюхой и останется.

Сын на свою бывшую девушку даже не смотрит. Исключительно на меня, словно она — пустое место.

— Андрей… — охает Аня, начиная отползать в сторону.

Свершилось! Хоть что-то в её пустой голове зазвенело, глаза заработали.

— Ты думаешь, я тебя бить буду? — усмехается Андрей. Заметил, как Аня, пятясь, прячется от него, хватаясь за мою штанину. — Дура совсем. Мараться об тебя — только всё портить. Надеюсь, на тебе всё заживает как на собаке, иначе туго придется в Сизо. Швы самой себе снимать… А ты… — снова на меня смотрит. — Этот вечерний отсос тебе будет дорого стоить. Ещё раз рядом с мамой увижу — пожалеешь.