Потому что часть его – самая темная и злорадная – шептала: «Трахни ее. Используй. Как использовали тебя». Нет, ну разве не удивительно, что благодаря этой девочке он мог отыграться сразу на двух своих самых главных обидчиках? На Зарубине. И гребаной Альбине Ринатовне.

Савва хотел сатисфакции. Ника была наилучшим для того вариантом.

– Ты такой напряженный, – пробормотала она, задевая губами мочку на его ухе, для чего бедняжке пришлось встать на цыпочки.

Савва не ответил. Просто притянул ее ближе и поцеловал. Грубо. Жестко. Так, как целуют, когда не ищут романтики, а тупо глушат боль. Или рассчитывают забыться. Но хорошей девочке Нике этого неоткуда было знать. Она вздрогнула, но не отстранилась. Наоборот. Сильнее сжала его затылок, будто боясь, что он передумает. У Саввы же и в мыслях такого не было. Пожалуй, этой ночью его было не остановить.

Они вывалились из клуба в темноту, пропитанную запахами бензина, приближающейся осени и ночного города. Савва почти не помнил, как они выбрались из толпы, как пробрались через коридоры, освещенные тусклым светом. Знал только одно – он не передумает.

– Ты на машине? – спросила Ника, ловко цепляясь за его руку, будто боясь, что он растворится в ночи.

– Ага. Что не так?

– Ты же пил? – свела брови домиком.

– Один виски? Не смеши. Запрыгивай.

Было видно, что девочка колебалась, но страх его потерять был сильнее страха смерти. Это тоже льстило, одновременно с тем будя в нем что-то совсем уж темное.

Савва открыл дверь. Ника нырнула на пассажирское сиденье.

– А куда мы едем?

Савва завел двигатель, выруливая на пустую дорогу:

– Туда, где нам никто не помешает.

Машина мчалась вперед, а Савва чувствовал, как в груди закипает злость. И боль, которую он собирался заткнуть самым примитивным способом. В дороге разговор не клеился. Савва сделал музыку громче и притопил, опустив руку девочке на коленку. Та трогательно задрожала.

– Я так обычно не делаю, – кусая губы, заметила Ника, когда они уже подъезжали к дому.

– Что именно?

– Не трахаюсь на первом свидании. У меня вообще до тебя был один только парень.

Это могло быть правдой. А могло и нет. Он не хотел разбираться. Просто потому, что ему были глубоко безразличны эти подробности.

– Круто. Вот мой дом…

Бросив машину на подъездной дорожке, Савва открыл для Ники дверь. Сначала своей бэхи. А потом и коттеджа.

– Ух ты. Ты правда здесь живешь?

– А что, не похоже?

– Ага. Так пусто…

– Я только что переехал.

Ну, не объяснять же ей, что большинство времени он проводил в домике по соседству, исполняя за одного стареющего мудака супружеский долг.

Посчитав прелюдию оконченной, Савва молча стал оттеснять Нику вглубь дома. Девчонка чуть выгнула бровь, но не успела сказать и слова. Потому что он поймал ее за затылок и поцеловал без намека на нежность. Просто забирая то, что хотел этой ночью – и все.

Ника испуганно пискнула, приникая к нему всем телом. Савва сжал ее бедра, притягивая еще ближе, и резко толкнул к стене.

– Ты жесткий, – выдохнула Ника.

– Ты даже понятия не имеешь насколько, – прошептал Савва, рывком задирая короткий подол. А что? Сейчас ему не на кого было оглядываться. Он знал, что может сделать все что угодно – и Ника позволит. Альбина, чтоб ей было пусто, Ринатовна, как правило, тоже никогда его не отталкивала, он сам, зная, что за ним коршуном следит Мудрый, соизмерял с этим знанием каждый свой шаг. Тут же… Он не думал. Не анализировал. Просто делал, заглушая боль.

Савва не знал, сколько прошло времени, прежде чем все закончилось. Час? Два? Может быть, три? Точно не вечность. Потому что, если бы это была вечность, он бы успел забыться, а этого не случилось.

Савва помнил, чью дочь он держал в руках.

Помнил глаза Альбины, в которых ему, идиоту, виделась настоящая привязанность. И все то, чего, очевидно, там не было и близко.

А потом он услышал шум.

И ведь он понимал, более того, он мечтал, что этим все и закончится. Но когда на пороге своего дома Савва увидел Альбину, он словно получил удар прямиком в солнечное сплетение.

С растрепанными волосами. И накинутой прямо на ночнушку ветровкой она выглядела непривычно всклоченной, но все такой же величественной.

Глаза – ледяные.

Она смотрела на него. На мелькнувшую за его спиной Нику, которая суетливо одергивала одежду.

И в этом взгляде было что-то, чего Савва не ожидал увидеть.

Недоверие. Разочарование. Понимание. Боль… Острая и глубокая.

Савва почувствовал, как его тело вдруг свело судорогой.

– Альбина?

Он не понял, произнес ли это вслух, или только подумал. Она продолжала смотреть на него, и он не мог отвести глаз. Как если бы его прибило к полу, пригвоздило этим холодным, безжалостным взглядом, который обжигал куда сильнее, чем ярость.