— Великий, а может, на воздух пойдём? Что-то здесь душно.

— Перестань считать меня ненормальным, — отмахнулся от меня вождь. — А ты, — обратился он снова к пустоте, — я, конечно, тебя тоже не вижу, но зато прекрасно чувствую. И за кувшины ещё с тебя спрошу. Это ж надо! В самого великого меня кувшинами с вином кидаться.

— А не надо было его поить. — Голос Болотной младшей проявился вместе с ней и с огромным упрёком.

— У ведьминых соплей не спросил, что мне делать, — огрызнулся вождь.

Очередной кувшин полетел вождю в голову.

— Убью! — ринулся к Болотной Великий, но та испарилась в мгновение ока. Вот прямо с того места, где стояла. Была… раз… и исчезла. — Иди за ней, — проворчал вождь. — И поаккуратней там. Она хоть и ведьма, но женщина, и женщина беременная. Видишь, чего вытворяет?

Кивнув в знак согласия, я вышел из хижины. Болотная стояла прямо у входа и вместо приветствия залепила мне смачную пощёчину.

— За что? — не понял я, поднимаясь с земли.

Вторая пощёчина уложила меня обратно и отбила всё желание принимать вертикальное положение.

Впрочем, уже через секунду ведьма рыдала у меня на груди, обильно поливая меня слезами, а я гладил её по голове и шептал на ухо всякую нежную, успокаивающую чушь.

В проёме хижины появился Великий, но, оценив обстановку, бесшумно ретировался. Вся деревня гургутов словно вымерла. Вот только нещадно ныли зубы, и разбитые щёки комфорта не добавляли.

***

— Ну, всё, всё, хватит.

Рыдания Болотной ведьмы уже начали тревожить, да что там, конкретно напрягать. Ну, не может человек столько плакать. А тут и не плакать, тут конкретно рыдать. Хотя и не человек она. Это я по старинке всех под одну гребёнку гребу. Я вон даже Мару как человека воспринимаю, тем более когда видел её в человеческом обличии. Да если бы только видел.

На мгновения я окунулся в пучину воспоминаний, и это, кажется, почувствовала Болотная. По крайней мере, она напряглась ещё больше и рыдания полились из неё с новой силой.

— Зачем ты? — внезапно спросила ведьма сквозь слёзы.

— Зачем я что? — честно не понял я.

— Зачем ты с ними?

Ничего себе вопросики! Вот как на них ответить рыдающей у тебя на плече женщине? Зачем? А почему, собственно, нет? Я свободный человек, никому ничем не обязанный, брачными узами не связанный, венчанием не скованный. Да я вообще не знал, что между нами чего-то было! Сама, между прочим, мне память подчистила, а теперь вся в соплях и в претензиях. Но разве ей скажешь об этом. Тем более сейчас. Да и не сейчас тоже. Но и молчание напрягает.

— Ладно, — внезапно успокоилась ведьма. — Это всё равно должно было случиться. Только я не знала, что это будет так больно.

— И?

— Иди к ним, держать не буду, — резко оттолкнула меня ведьма.

— А если я не хочу?

— А если бы ты не хотел, то ничего этого бы и не было. Тебя же насильно никто ни тянул. И обманом не загонял.

— Значит, все вокруг такие честные, один я такой хитровысморканный. А что же ты мне тогда память-то подтёрла?

— Ты не понимаешь.

— Да всё я понимаю. Только ненавижу, когда меня используют, а тем более используют втёмную. И не в твоей ситуации мне сейчас претензии предъявлять.

— Ведьма должна думать не только о себе.

— А когда ты приходила меня убивать, ты о ком думала? Молчишь. Я тебе скажу: ты думала исключительно о себе. И в тебе играла ревность, поскольку ты откуда-то узнала, что должно было случиться между мною и принцессами. Откуда, кстати?

— Бабушка, — проговорилась Болотная.

— Что бабушка? — не понял я.

— Она меня любит.

— Значит, Болотная-старшая, — наконец въехал я. — Так это же хорошо, — внезапно приподнявшееся настроение накрыло меня десятибалльным цунами.

— Что хорошо? — не поняла Болотная.

— В стане врага раздрай, и это хорошо.

— Нет там ничего.

— Есть, — твёрдо заверил я. — В самый ответственный момент бабуля проговаривается своей внучке, что её горячо полюбленного, сейчас будут использовать по прямому назначению. Бр-р-р, даже звучит мерзко, а уж как внутри ощущается, лучше не говорить.