Он погиб — а очнулся юным. Москва, 1964-й. Хлеб в авоське, кефир в бутылках и чужое лицо в зеркале.
Советский Союз на пороге великих свершений. Гагарин уже полетел. Но Луна всё ещё ждёт первого.
Он — космонавт из нашего времени, получивший второй шанс. Не чтобы мстить. Не чтобы бежать. А чтобы снова взлететь.
Теперь его путь — пройти всё с начала: учёба, медкомиссия, тренировки и долгая дорога к звёздам. Чтобы успеть раньше американцев. Чтобы первым ступить на Луну — от имени своей Родины.
Глава 1
Двигатель гудел ровно, как часы. Я держал строй, четко следуя за Борисовым, чувствуя каждое движение его машины. Первые фигуры прошли идеально — взлет, сближение, виражи с креном ровно в тридцать градусов. На трибунах аплодировали, но я не отвлекался.
Пока всё шло, как по маслу.
Мы начали выполнение фигуры «зеркало» — Борисов шел впереди, я дублировал его маневры с точностью до метра. На третьем витке, когда мы развернулись против солнца, я вдруг почувствовал легкий, едва уловимый рывок.
Словно кто-то слегка дёрнул самолёт за хвост.
Я нахмурился, пробежал взглядом по приборам. Обороты в норме, давление масла стабильное, температура — в пределах допустимого. Всё в порядке.
Или нет?
На следующем вираже, когда я начал доворачивать, ручка управления вдруг стала тяжелее. Не критично, но ощутимо — будто в системе что-то сопротивлялось. Я сильнее нажал на педаль, парируя крен, и в этот момент услышал едва различимый скрежет где-то в глубине фюзеляжа.
Что за чёрт
— Громов, ты отстаёшь! — в шлемофоне раздался голос Борисова.
Я взглянул вперед — дистанция действительно увеличилась.
— Понял, исправляю, — бросил я.
Добавил оборотов, подтянулся. Но рули по-прежнему отвечали с какой-то странной задержкой.
«Такого быть не должно», — подумал я и проверил триммеры — всё в норме. Шасси убрано, закрылки на месте. Но что-то было не так.
— Борисов, у меня… — начал я, но тут же замолчал.
'Что докладывать? Никаких явных признаков поломки нет. Может, просто показалось?
Но когда мы пошли на следующий маневр — боевой разворот — я понял: не показалось.
При резком наборе высоты двигатель на секунду захлебнулся. Не заглох, нет — просто будто кто-то перекрыл ему воздух на долю секунды. А потом… я почувствовал запах горючего.
Я резко опустил нос, проверяя крыло. Никаких видимых повреждений, утечек нет. Но запах усиливался.
— Громов, что у тебя? — снова Борисов.
Я не ответил. Вместо этого перевел взгляд на приборную панель — температура масла росла. Медленно, но неуклонно. Стрелка уже была в желтой зоне.
«Это не просто случайность, — подумал я и сжал ручку управления, чувствуя, как самолёт стал чуть хуже слушаться. — Что-то не так с топливной системой. Но что?»
Мы вышли на финальный этап — проход над трибунами. Борисов дал сигнал, и мы синхронно снизились, пролетая над головами зрителей. В этот момент я почувствовал новый рывок. И на этот раз он был сильнее. Следом из-под капота повалил дым.
— Чёрт! — выругался я.
— Громов! — крикнул Борисов.
Я ответил не сразу — всё внимание было сконцентрировано на приборы. Давление масла падало. Температура зашкаливала.
— Отказ двигателя, — коротко бросил я Борисову.
Но почему? Мы же проверяли всё перед вылетом! Дым становился гуще. В кабину потянуло гарью.
— Громов, уходи на посадку! Немедленно! — скомандовал Борисов.
А то я сам не понимаю. Я резко сбросил газ, начал разворачиваться. Но самолёт вдруг клюнул носом — будто что-то заклинило в управлении.
«Прекрасно… Рули не слушаются», — мысленно проговорил я.
Я сильнее нажал на педаль, почувствовав сопротивление.
«Саботаж?» — продолжил я мысленный диалог с собой.
Мысль промелькнула на долю секунды, но я отбросил её. Сейчас не время строить догадки.
— Теряю управление! — коротко доложил я.
— Сбрасывай скорость, держи прямо! — в шлемофоне голос Борисова был резким, но спокойным.
Я перевёл взгляд на полосу. До неё ещё метров триста.
«Дотяну? — подумал я и сам же себе ответил: — А куда деваться? Дотянешь, Громов!»
Двигатель захлебывался, дым валил уже сплошной пеленой. Но самолёт ещё слушался.
Я сбросил обороты, выпустил закрылки. Шасси… Чё-о-орт… Шасси не выходит.
— Механизм заклинило! — сквозь зубы выругался я. — Придется садиться на брюхо.
На трибунах уже заметили проблему. Люди вскакивали с мест, показывали в мою сторону.
«Нельзя паниковать», — подумал я, мельком взглянув на суету, которая творилась на земле.
Я с силой потянул ручку, выравнивая самолёт. Дым резал глаза, но полосу я видел. Главное было не задеть ангары, потому что там были люди, а жертвы нам не нужны. Не в мою смену, как говорится.
Последние метры казались вечностью. Земля приближалась слишком быстро.