Настоятельница женского монастыря Агафья Павловна оказалась шустрой старушкой, возраст которой можно было с равным успехом определить и как семьдесят лет, и как двести. Достигнув определенного предела, такие старушки перестают меняться, лишь со временем усыхая в размерах, но поскольку первоначальный ее размер был Магистру неизвестен, определить точные цифры он не мог.

— Доброго дня, брат Виталий. И вам, мил человек, — сказала она. — Лицо ваше кажется мне знакомым. Мы встречались?

— Не знаю, — сказал Магистр.

— Отойдем в сторонку, подальше от любопытных ушей, — предложил брат Виталий.

— У меня от сестер секретов нет.

— У меня есть, — сказал брат Виталий.

Магистр ожидал, что их пригласят внутрь, может быть, даже в личную келью Агафьи Павловны, но они всего лишь отошли на несколько десятков метров в сторону от занятых сельскохозяйственными работами монашек.

— Это Андрей Пламенев, — сказал брат Виталий, убедившись, что их никто не подслушивает.

— Ой, точно, — всплеснула руками Агафья Павловна. — То-то я думаю, лицо мне его знакомо, а он просто на Катьку похож.

— Кстати, о Катерине, — сказал брат Виталий, которому Магистр предоставил право вести переговоры с настоятельницей. Все-таки оба служители церкви и им проще найти общий язык. — Мы за ней.

— Неужто князь бумаги подписал?

— Нет, — сказал брат Виталий. — И есть достоверная информация, что больше он в своей жизни ничего и не подпишет.

— Дождались! — радостно воскликнула Агафья Павловна. Впрочем, она тут же взяла себя в руки. — Отмучился, значит, бедолага. И как это воспринял Кирилл?

— Примерно теми же словами, — сказал Магистр.

— Кирилл тоже мертв, — кратко изложил ситуацию брат Виталий.

— Как же так?

— Было восстание, — сказал брат Виталий, и настоятельница горестно всплеснула руками. — Власть в усадьбе теперь принадлежит народу, представителями которого мы являемся. Так мы Катерину заберем?

— С радостью бы передала ее вам прямо из рук в руки, вот только опоздали вы чуть ли не на неделю, — сказала Агафья Павловна, и отразившееся на ее лице сожаление показалось Магистру вполне искренним.

— Кто?

— Слуги княжеские.

— Ты не спрашивала, куда они ее повезут?

— Спрашивала, как не спросить. Сказали, в Москву, замуж ее там выдавать будут.

— За кого?

— Об этом тоже спрашивала, но они мне не доложили.

— С вашего позволения, мы отойдем на минутку, — сказал Магистр.

— Конечно-конечно.

Они отошли, брат Виталий вопросительно изогнул бровь.

— А если она врет? — спросил Магистр.

— Я ее хорошо знаю еще с тех времен, когда она не была настоятельницей этого монастыря, и лгать она бы не стала, — сказал брат Виталий. — К тому же, священнослужители не врут.

— У тебя прекрасно получалось.

— Это когда же? — изумился брат Виталий. — Я же сказал тебе, что пойду с тобой, и пошел. А что до моих мотивов, так о том речи не было.

— В любом случае, я не могу сейчас бросить все и сорваться в Москву, — сказал Магистр. — Без меня губернаторские войска повстанцев просто раздавят.

— Когда, ты говоришь, откроется проход?

— Не раньше, чем через десять дней.

— Да, столько они не продержатся, — брат Виталий запустил могучую пятерню в густую бороду. — Но за это время и Катерину замуж выдать успеют, если еще не. А там, неровен час, и удавят по-тихому в каком-нибудь укромном уголке.

— Сколько отсюда до Москвы добираться?

— Это смотря на чем. На железке — сутки или чуть больше, а если на лошади…

— К черту лошадей, — сказал Магистр.

— Не ругайся.

— Не буду, — пообещал Магистр.

— Без документов тебя на поезд все равно не посадят, — сказал брат Виталий. — Впрочем, с этим я могу подсобить.

— Как?

— Знаю в городе одного человечка, — сказал он.

— Тогда двигаем к нему, — сказал Магистр. — Время не ждет и все такое. Поезда на столицу часто ходят?

— По два раза в день, — сказал брат Виталий. — Ну а как же восставшие?

— Мне кажется, я придумал, как выиграть для них эти десять дней, — сказал Магистр. — А то и больше, если повезет, но это уже непринципиально.

— Как же? — недоверчиво спросил брат Виталий.

— Нет времени объяснять, — сказал Магистр. — По дороге расскажу.

Они попрощались с Агафьей Павловной, вскочили на лошадей и пустили их в галоп. Ну, насколько Мотылька вообще можно было пустить в галоп, тяжеловозы все-таки славны отнюдь не своими скоростными качествами.