Шрифт:
— Ого, как ты все по полочкам разложила. Видимо, тебя это, и правда, цепляет.
— Сейчас цепляешь только ты меня! — выпаливаю я, разозлившись, но тут же понимаю, что фраза прозвучала слишком двусмысленно.
— Значит, цепляю я тебя, да? — с лукавой ухмылкой отзывается Тимур. — Я так и думал.
— Да я не в этом смысле! — отвечаю ему и чувствую, как щеки вспыхивают от смущения.
— Да понял я, понял, — усмехается он, осторожно толкает меня в плечо и тихо добавляет: — Пошли, домой отвезу. Пусть голубки вдвоем побудут.
— Вот еще! Не поеду я! Я приехала сюда с подругой, с ней и уеду! — гордо отвечаю ему.
— Насть, ты если хочешь, то можешь поехать домой, я не против, — вклинивается Алёнка в наш разговор и стреляет глазками, намекая, что мне пора идти.
— Точно? — переспрашиваю ее, на что подруга уверенно и часто кивает. — Ну, ладно, поеду. Пока Макс!
И чего не сделаешь ради подруги. Лишь бы мне потом это боком не обошлось…
Глава 42
Выходим вместе с Власовым на улицу и молчаливо плетемся к его машине. Сугробы намело еще больше за то время, пока мы сидели в кафе, а снегопад так и не прекращается. Зато ветра нет и мороз почти не чувствуется. Настоящая сказочная зима.
Вообще я жуткая мерзлячка, поэтому моя заветная мечта — переехать когда-нибудь в жаркую страну, где круглый год лето, ну или хотя бы лето, сменяющееся на теплую осень. Такой климат был бы для меня идеален. Никаких тебе ливней с промозглым ветром, пробирающим насквозь, от которого зуб на зуб не попадает. Никаких лютых морозов, при которых даже ресницы инеем покрываются за несколько минут, а ты сам превращаешься в сосульку.
Но если вернуться в реалии, в которых мой переезд в другую страну маловероятен, я бы выбрала такую зиму, как сегодня. Вот чтобы каждый зимний день был таким! При такое погоде какое-то внутренне умиротворение наступает. Хочется радоваться жизни и этому дню. Хочется бродить по пушистому снегу, утопая в нем, вздернуть лицо к небу и ощущать, как падают снежные хлопья на щеки и медленно таят. Вдыхать едва морозный воздух, играть с друзьями в снежки и улыбаться.
Да, именно такое настроение у меня сейчас. Вот только компания для прогулок и игры в снежки совсем неподходящая. Хотя… Была не была!
Загребаю ладонью слегка рыхлый снег и леплю из него снежок. Власов как раз идет чуть впереди, и я пуляю снежком прямо в его спину. Тимур застывает на месте, и в голове проносится мысль: все-таки зря я это сделала! Ой зря! Он медленно разворачивается ко мне и без тени улыбки смотрит. Так смотрит, будто я его ведром краски окатила, а не снежок кинула.
Внутри все сжимается. Стоим, замерев, и смотрит друг на друга как два идиота. Он молчит, я молчу. Прямо как на дуэли, только револьверов не хватает. Хотя Власов и словом может убить.
Еще несколько секунд так и стоим неподвижно. А потом Тимур резко наклоняется, загребает снег и тут же кидает в меня! И, судя по ухмылке, возникшей на его лице, он вовсе и не против. Снова делаю снежок с кидаю в Тимура, но промахиваюсь. Зато он за это время успевает кинуть в меня уже два снаряда, и оба точно в цель.
— Ах так! — наигранно возмущаюсь и начинаю быстро-быстро лепить снежки, не желая проигрывать в этой игре.
Вот только начинаю неконтролируемо хохотать и каждый раз промахиваюсь.
— Мазила! — в шутку огрызается он и сам смеется.
Наша перестрелка продолжается до сбившегося дыхания и зудящих от холода ладоней до тех пор, пока внушительный ком снега не прилетает мне прямо за шиворот.
— Ай-ай-ай, — пищу я, потому что холодный снег начинает быстро таять на разгоряченной коже и стекает холодными струйками по спине.
Пытаюсь убрать снег, рассыпающийся под пальцами, вот только заталкиваю его еще глубже за шиворот.
— Стой ты, не шевелись, — отзывается Тимур, быстро подходит ко мне и начинает сам убирать снег.
— Холодно, холодно, — лепечу, съеживаясь от прикосновений его холодных пальцев.
— Терпи и не дергайся, а то все под кофту провалится, — ворчит Тимур, и я стараюсь вообще не шевелиться и даже не дышать.
— Ну, что там, все? — протягиваю я, когда Власов перестает копошиться, и разворачиваюсь ему.
В который раз накрывает это крышесносное чувство от его близости и взгляда, проникающего в душу. Мир вокруг сразу перестает существовать, а все мысли улетучиваются из головы. Все, кроме одной: какой же он чертовски притягательный, гад!