— Немного.

— Ну, ты научишься.

— Куда мы едем? — спросил Эдди с любопытством и волнением. У него было чувство, что тусоваться с Томасом будет очень весело. Он казался непохожим на других вампиров, которых встречал. Не такой напряденный. Более непринужденный.

— Домой.

— Домой?

— Да, ты переезжаешь ко мне. Так будет проще. Есть возражения?

Эдди покачал головой. Он планировал выполнить все требования своего наставника.

Не только для того, чтобы порадовать Самсона и Нину, но также потому что хотел, чтобы Томас им гордился.

— Надеюсь, я не стесню тебя. То есть, если к тебе придет девушка, и вам понадобится немного уединения, я с радостью не стану мешать.

Томас остановился как вкопанный.

— Девушка? — затем оглянулся на Самсона. — Тебе никто не сказал, что я гей?

Гей? Томас был геем? Эдди оглядел его с ног до головы. Он совсем не выглядел геем. Выглядел… мужественным и совсем не женоподобным. Настоящим мужчиной.

— Это проблема? — спросил Томас с напряженностью в голосе, которой раньше не было.

На мгновение сердце Эдди остановилось. Он покачал головой, не желая расстраивать Томаса.

— Нет, никаких проблем. — Его было все равно на сексуальные предпочтения Томаса. Главное, чтобы его наставник чувствовал себя комфортно в его компании. Он не позволил бы сексуальной ориентации Томаса встать на пути их профессиональных отношений. В конце концов, она оба взрослые.

— Не могу дождаться, чтобы увидеть твою берлогу, — добавил он, придав своему голосу более жизнерадостные нотки, чтобы развеять возникшую на мгновение неловкость. — на каком мотоцикле ты ездишь? На Харлее?

Томас ему улыбнулся.

— Не совсем. У меня есть и другие. Покажете тебе. Если хочешь, можешь прокатиться позже.

Наши дни

Томас искоса поглядывал на Эдди, который наблюдал за танцующими и время от времени прихлебывал из своего бокала. Эдди казался погруженным в свои мысли. В последнее время он часто таким был, словно его что-то беспокоило.

Но Томас не совал свой нос с личные дела людей. Если Эдди нужен совет по какому-то вопросу, он приходил к нему, когда был готов. С самого начала, когда он начал наставлять молодого вампира, взял за правило с ним не нянчиться.

Никто никогда не станет самостоятельным мужчиной, если с ним деликатничать. А он хотел, чтобы Эдди стал цельным и независимым мужчиной с непоколебимыми ценностями. По всем признакам Эдди двигался в правильном направлении.

— Они отличная пара, не так ли? — раздался знакомый голос рядом с ним, а рука указывала на Иветт и Хевена.

Томас повернул голову и улыбнулся Майе.

— Конечно. Как и вы с Габриэлем.

— Очаровашка! — поддразнила она его и встала рядом с ним. — Послушай, Томас, мне нужен твой совет.

Он вопросительно поднял бровь, затем затем позволил отвести себя на несколько шагов от Эдди и Кейна.

— Насчет чего?

— Я чувствую, что некоторые из нас обошлись с Оливером слишком сурово, когда вся эта история с Урсулой и кровавым борделем утихла.

Томас отлично помнил, как все пытались спасти Оливера от него самого.

Только позже они поняли, что он сильнее, чем они все предполагали, и справился с искушением, которое представляла из себя кровь Урсулы, достаточно хорошо самостоятельно.

— Не напоминай мне. Но ты не хуже меня знаешь, что нам пришлось быть с ним строгим. Его прошлое…

Она подняла руку, чтобы прервать его.

— Не нужно мне говорить. У нас всех были свои причины. Но теперь, когда все сложилось хорошо, и он поборол свою жажду крови, я чувствую, что мы должны отпраздновать этот факт.

Томас ухмыльнулся.

— Думаю, он празднует этот факт каждый день наедине с Урсулой. — Его глаза обшарили зал и нашли Оливера, разговаривающего со своим сиром, Куином. Оливер казался расслабленным и счастливым.

Майя толкнула его локтем под ребра.

— Я не об этом говорю!

— Знаю. Просто подумал подчеркнуть это.

Она закатила глаза.

— Я говорю о праздновании, на котором будет больше двух человек.

— Все знакомые лица?

Майя кивнула.

— Просто мне нужно придумать предлог для этой вечеринки. Не хочу, чтобы Оливер знал о наших планах, но при этом он с Урсулой там должны быть. И даже еще не знаю, что сказать ему на вечеринке. Прости, что мы не были с тобой милыми?