Но не только сердце участвовало, но и член Томаса. Просто взглянув на молодого вампира с ямочками на щеках при улыбке, член мгновенно твердел. А Эдди часто улыбался. Он был беспечным парнем, непринужденным и расслабленным.

Вот уже больше года Томас безуспешно пытался подавить свои чувства. Он был бесповоротно и безнадежно влюблен в Эдди. И ничего не мог с этим поделать.

Томас поднялся по лестнице на первый этаж дома, оставив гараж и бесценные байки, многие из которых были отреставрированным антиквариатом, позади. Когда он вошел в большую комнату, которая объединила кухню открытой планировки с большой гостиной, то обнаружил ее пустой. Он прислушался, но в думе не раздавалось ни звука. Эдди еще не вернулся с работы.

Томас разочарованно взглянул на часы над каминной полкой. Меньше чем через час взойдет солнце, и окна от пола до потолка, занимающие всю стену большой комнаты, покажут просыпающийся город у его ног. Прямо сейчас горизонт Сан-Франциско утопал в темноте.

Только окна были ненастоящими: это мониторы, которые показывали видео в реальном времени с камер, которые располагались по периметру дома. Красивая и реалистичная иллюзия, и единственный способ, с помощью которого можно смотреть на улицу днем, не опасаясь ожогов от ультрафиолетовых лучей.

Тем не менее, эта иллюзия помогала ему притворяться, что он живет нормальной жизнью, хотя ничего в ней не было нормального. Он был вампиром. И геем.

И он любил мужчину, которого не имел права желать. И под всем этим дремала его темная сила, угрожая проснуться в любой момент, если он перестанет держать зверя в узде — задача, с которой все тяжелее справляться с каждым годом. Будто он сам был спящим вулканом, а сила в нем — магмой, которая накапливалась, пока давление в нем не станет слишком сильным и не вырвется на поверхность.

Томас открыл холодильник и достал бутылку с кровью. Он медленно скрутил крышку и поднес бутылку ко рту, отпивая холодную жидкость и позволяя ей пропитать пересохшее горло. Он закрыл глаза, позволяя своему сердцу вызвать образы, которые заставили его пульс участится, а член набухнуть.

Его клыки непроизвольно удлинились, когда картинки стали ярче и слились в одно изображение: Эдди лежит под ним, склонив голову на бок, предлагая свою вену для укуса. А еще ниже два члена пульсируют в унисон, потираясь друг о друга в ожидании того, что произойдет дальше.

Он отогнал эту мысль… этого никогда не произойдет, и ему лучше прекратить мечтать об этом. Это только усиливает тягу. Томаса охватило разочарование.

Он проглотил остатки крови и выбросил бутылку в мусорное ведро, где она звякнула о другие пустые бутылки, напомнив, что вскоре придется от них избавиться. Затем подошел к большому кожаному дивану и плюхнулся на него, схватив пульт с кофейного столика.

Томас направил его на телевизор с плоским экраном и включил, когда боковым зрением заметил что-то белое. Его голова резко повернулась к входной двери, которой он редко пользовался, поскольку почти всегда входил в свой дом через гараж.

Его вампирское зрение сфокусировалось на предмете, торчащем из-под двери: на деревянном полу лежал белый конверт.

Томас поднялся и одним плавным движением приблизился. У двери он принюхался, но тот, кто оставил послание под дверью, давно ушел. Никакого запаха не осталось. Томас наклонился и поднял конверт, рассматривая его со всех сторон. На нем не было адреса.

Охваченный любопытством, он разорвал его и вытащил единственный листок бумаги. На нем аккуратным, но старомодным, почерком было написано всего несколько слов: «Ты не можешь прятаться вечно». Однажды, тебе придется признать, кто ты есть.

Письмо не было подписано.

Бумага выпала их его дрожащих рук. Они нашли его. Только Томас не понимал как.

Он сменил фамилию, личность, даже переехал в другую страну, пытаясь не оставлять следов. Но все равно не смог спрятаться от них навечно. Он всегда знал, что однажды это произойдет. Но еще слишком рано. Он не готов взглянуть правде в глаза. Правде о том, кем он был и кем всегда будет, независимо от того, как долго и упорно с этим боролся.

Томас опустился на колени и уронил голову на ладони. Сколько у него времени до тех пор, пока они не придут за ним? И, когда они это сделают, поддастся ли он им и темной силе внутри? Или у него осталось достаточно сил для борьбы?

Лондон, Англия, весна 1895

Томас сидел на балконе Центрального уголовного суда Лондона, внимательно наблюдая за происходящем внизу. Он приходил почти каждый день, чтобы присутствовать на судебном процессе, но не из нездорового любопытства, как большинство зрителей, а потому чтобы был заинтересован в его исходе. Несмотря на то, что лично не был знаком с обвиняемым Оскаром Уайльдом, его тяжелое положение имело значение для Томаса.

Оскар Уайльд, знаменитый драматург, был гомосексуалистом и обвинялся в грубых непристойностях, и, что бы ни случилось с мужчиной его известности, это окажет неизгладимое влияние на гомосексуальное общество Лондона. Общество, к которому принадлежал Томас, хотел он того или нет.