Я спустилась по скользким, покрытым ледяной коркой ступеням, цепляясь за обледеневшие железные перила, которые больно холодили руку даже через перчатку. Где-то вдалеке гудел мусоровоз, а с переулка доносился развязный смех и возгласы компании – наверное, посиделки в баре через дорогу только набирали обороты.

Нога соскользнула неожиданно и резко – под тонким, почти незаметным слоем льда оказалась глубокая рытвина.

– А-а-а! – Рука инстинктивно рванулась к сумке, я попыталась удержать равновесие, но пакет с документами выскользнул, бумаги рассыпались по грязному тротуару, как белые птицы. Падение заняло лишь секунду, но мозг успел прокрутить глупую, обидную мысль: "Опять химчистка за свой счет, и сумку чистить". Спина больно, с глухим стуком ударилась об острый край бордюра, а коленка предательски заныла под тонкими колготками, наверняка порвав их.

Я нелепо взмахнула руками, заорала, сажая голос на холодном воздухе, и полетела непонятно куда, в самую тьму между фонарями, чувствуя, как холодная влага проникает под одежду.

Раймонд:

День не задался с самого начала. Солнце едва успело окрасить острые шпили башен моего черного мраморного дворца в кроваво-алые оттенки, как я уже сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони, от ярости. Впрочем, оно и не удивительно. Как еще может пройти день, когда во дворце появляются эльфы? Эти ушастые фанатики из Вечного Леса, чьи шелковые одежды нестерпимо пахли жасмином и высокомерием, всегда вели себя так, будто весь мир вращается вокруг их изящных, длинных пальцев. Я терпеть не мог их самовлюбленных, едва заметных улыбок, их манеры говорить размеренно и складно, будто стихи слагают, и их неизменных, как песок в пустыне, напоминаний о том, что проклятый договор о союзе подписали еще мои прадеды. Лайон, мой вечно невозмутимый заместитель, обычно брал на себя роль громоотвода для их изощренных словесных игр. Но вчера, оступившись на скользких ступенях книгохранилища, он сломал ногу, да так неудачно, что осколки кости пробили кожу и кольчугу. Лекари, обвешанные звенящими амулетами с рунами регенерации, клялись, брызгая слюной, что через три-четыре дня он будет как новенький. Но сегодня – сегодня я был обречен сидеть на холодном троне из отполированного обсидиана, впиваясь когтями в гладкие подлокотники, пока процессия эльфов шелестела струящимися шелками по залу, усыпанному лепестками черных роз. Они специально принесли эти увядающие лепестки – прекрасно знали, что я терпеть не могу их приторно-сладкого, удушливого запаха.

– Ваше темное величество, наш мудрый правитель, высокородный Рантариэль Прекрасноликий, считает необходимым напомнить вам о священных узах договора взаимопомощи, который наши великие империи заключили несколько сотен лет назад! – выдал на одном дыхании, не моргнув, эльфийский посол, одетый в настолько нарядный костюм с вышивкой серебряными нитями, что он напоминал скорее пышное платье придворной барышни. А сам эльф – ту самую барышню, разодетую в пух и прах для бала. Я считал, что одежда должна в первую очередь защищать от меча и непогоды, в том числе и от ледяных горных ветров, и только потом помогать выглядеть элегантно. Эльфы были свято уверены в обратном. – И потому, в качестве жеста доброй воли и вечной дружбы, наш милостивый правитель посылает вам щенка оранты, нашего священного животного!

Кого?! Боги и демоны, за что?! Что я вам, проклятые, сделал?! Да это мохнатое чудище объест меня за несколько недель! Он, хоть и мелкий сейчас, ест как десяток взрослых демонов после битвы!

Зал между тем замер в гробовой тишине. Даже мои бесшумные теневые стражи, чьи лица всегда скрывали безликие маски из черного стекла, слегка повернули острые шлемы в сторону трона. Я почувствовал, как по спине под плащом пробежал липкий холодный пот. Оранта. Даже щенок этого легендарного монстра мог сожрать целого вурдалака на завтрак, а к ужину – разнести полдворца в поисках лакомства. В древних легендах говорилось, что взрослые оранты пережевывали мифрильные доспехи врагов, словно это были хрупкие орехи. Но щенки… Боги, их прожорливость сравнивали с ненасытным аппетитом самой Бездны. А дрессировать их могли лишь эльфийские заклинатели, владеющие тайными напевами, чьи услуги стоили дороже, чем целая армия наемников на год.

Посол, словно прочитав мои мрачные мысли, коварно ухмыльнулся уголками тонких губ (ну, или же у меня просто расшалилось воображение от злости) и щелкнул длинными пальцами с ухоженными ногтями.

Миг – и на дорогом ковре на полу появилось нечто, отбрасывающее тень. Щенок оранты оказался размером с крупного теленка, с квадратной мордой, напоминающей помесь бульдога и дракона. Его приплюснутый нос сопел громко, как кузнечные мехи, а огромные глаза – янтарные, с узкими вертикальными зрачками – уставились на меня с наивным детским любопытством. Мохнатый хвост, похожий на жесткую метлу, ударил со свистом по полу, подняв облако пыли с древней мозаики, изображающей кровавую битву при Долине Костей.

Я с трудом нацепил на губы искусственную, натянутую улыбку и заверил посла хрипловатым голосом, что буду просто безмерно счастлив обладать этим… маленьким проглотом.

Щенок фыркнул, немного покрутился вокруг своей оси, обнюхивая воздух, затем выделил из всей толпы мое темное величество, сразу понял, кто здесь главный хозяин, неуклюже подбежал к ступеням моего трона и требовательно загавкал, издавая звуки, похожие на лай, смешанный с рыком.

Оранты считались грозными и порой даже беспощадно жестокими животными. Они способны были в ярости боя расправиться с противником, обладавшим любым уровнем силы и защиты. За это, собственно, их и ценили все разумные расы. Но их щенки… Самые натуральные, непослушные дети, требовавшие горы, очень много еды! Ну и изнурительную дрессуру, конечно же. Но этим всем, конечно же, займутся специально обученные существа.

Когда я их найду и заплачу им целое состояние.

– Прекрасный… экземпляр, – я выдавил сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как трещит по швам мое напускное спокойствие. Щенок уткнулся холодным, мокрым носом в мою ладонь, оставив на ней блестящую, тягучую полосу слюны, и требовательно ткнул когтистой, размером с кинжал, лапой в подол моего плаща. Где-то в толпе придворных кто-то резко подавился смехом, превратив его в кашель.

Эльфийский посол, тем временем, улыбался так широко и сладко, будто только что выиграл главный турнир поэтов в столице эльфов. Его длинные уши – украшенные серебряными кольцами с бирюзой – дрогнули от нескрываемого удовольствия.

– О, он сразу признал в вас истинного хозяина! – воскликнул он, и в его мелодичном голосе отчетливо зазвенели нотки яда. – Наш великий Рантариэль лично выбрал его из королевского помета. Говорят, этот славный малыш уже на прошлой неделе сжевал добрую половину книгохранилища в Башне Утренней Зари… Но кто мы, смертные, такие, чтобы судить о вкусах священного зверя?

Я мысленно послал самое жгучее проклятие на весь род Рантариэля до седьмого колена и обратно. Орчанка-служанка, Гроха – двухметровая, широкоплечая громадина в кольчуге из грубых шкур, – шагнула вперед по моему резкому кивку. Ее зеленая кожа покрылась испариной, когда она, кряхтя, попыталась обхватить мясистое туловище щенка, который тут же лизнул ей все лицо своим шершавым, как терка, языком.