Но более всего агента ужаснули безжизненные тела мадам Ланселин и ее дочери Женевьевы. Примененное насилие было настолько ужасающим, их головы были повреждены и раздроблены до такой степени, что их невозможно было узнать. С части головы в затылочной области был снят скальп, в результате чего обнажилась черепная кость. Их юбки были приподняты, а нижнее белье спущено, что позволяло лицезреть их изрезанные бедра.

Глаза мадам Ланселин были выдавлены из глазниц, и один из них запутался в ее шарфе. Глазные яблоки Женевьевы лежали подальше: одно – под ее трупом, другое – на ступеньке лестницы.

Перчатки все еще покрывали руки мадам Ланселин, а стрелки наручных часов остановились на 7:22 – времени ее неожиданной кончины. Ее руки рассказывали свою собственную историю защиты и борьбы, с синяками и неглубокими ранами, а в левой руке в ее скрюченных пальцах застряла прядь волос.

В свою очередь, у Женевьевы Ланселин были такие же травмы. Ее уже сломанные часы остановились на 7:47. Ее руки демонстрировали отчаянную попытку защититься, а лицо было опухшим и неузнаваемым. На черепе имелись глубокие симметричные раны, и одна из них, в височной области, свидетельствовала о жестокости нападения.

Полицейский, охваченный страхом застать горничных в таком же состоянии, поднялся по лестнице наверх и остановился перед закрытой дверью комнаты. Когда он не получил ответа на свою просьбу открыть дверь, подозрительность и безотлагательность заставили его обратиться к услугам слесаря. Дверь взломали, и тайна уступила место неслыханному откровению: сестры Папен были живы, – они стояли на коленях и обнимались на кровати, одетые только в домашние халаты. Мыло и вода не стерли улик их преступления; молоток с прилипшими к нему кровью и волосами, словно немой свидетель недавно творившегося ужаса, лежал на стуле. На допросе сестры признались в совершении этого зверского убийства.

Обеих сестер сразу же арестовали. На следующий день местная газета «Ла Сарт» разместила статью об этом преступлении на первой полосе. В ту пятницу, 3 февраля 1933 года, рядом с основным заголовком, гласившим: «Большинство немецкого народа поддерживает Адольфа Гитлера», находилась узкая вставка в рамке, помещенная туда из-за срочности выпуска, где было написано: «Ужасное преступление: мадам Ланселин и ее дочь Женевьева убиты своими горничными».

Проанализировав различные версии произошедшего, можно сделать следующие выводы: Кристина, будучи старшей сестрой и более сообразительной из них двоих, взяла на себя инициативу (цитируются ее слова: «Я собираюсь их убить»); она и Лея согласились разделить между собой ответственность за совершенное злодеяние. Заключенные в отдельные камеры они отказывались есть и пить, пока им не разрешили побыть вместе. В конце концов, тюремные власти согласились на это и разрешили встречу сестер.

В течение почти шести месяцев, прошедших между арестом сестер и судом, именно Кристина проявляла самое странное поведение. В июле на нее пришлось надеть смирительную рубашку, чтобы она не пыталась выколоть себе глаза.

Французское законодательство всегда отличалось достаточной либеральностью в том отношении, что многое можно рассказать о подозреваемых или обвиняемых еще до вынесения приговора суда, так что о виновности «сестер-преступниц» писали в прессе, начиная с момента их ареста.

Этот приговор все еще действовал во Франции, и он оставался несменяемым до прихода к власти Франсуа Миттерана в 1981 году, хотя с 1887 года ни одна женщина не была казнена на гильотине.

В зале суда можно было насчитать до сорока журналистов, большинство из них приехали из Парижа. Их интерес был сосредоточен не столько на фактах дела, которые уже были широко известны, сколько на болезненной внешности и любопытном поведении девушек.

Во время судебного разбирательства обе отвечали на вопросы шепотом или не отвечали вообще, не выказывая никакой злобы в отношении Ланселинов. Адвокат защиты Жермен Бриер заметила: «Я ожидала увидеть двух монстров, а вместо этого обнаружил двух несчастных девушек». Трое экспертов-психиатров, которые присутствовали на судебном заседании, постановили что сестры были виновны по предъявленным пунктам обвинения и не заслуживают пощады. Доктор Логре, которого считали «выдающимся специалистом по психическим заболеваниям», был вызван в качестве свидетеля защиты и более подробно проанализировал состояние сестер. Логре завершил свое выступление просьбой предоставить более подробное психиатрическое заключение, но эту просьбу было нереально осуществить, учитывая шумиху в обществе, вызванную этим делом, а также из-за того, что трое судебных медицинских экспертов (которые, в отличие от него, смогли опросить сестер) продолжали твердо придерживаться того вывода, к которому пришли изначально.

После судебного заседания присяжным потребовалось всего сорок минут, чтобы огласить сестрам Папен приговор. Лея была приговорена к десяти годам тюремного заключения. Кристина первоначально была приговорена к смертной казни на гильотине, но позднее, принимая во внимание ее поведение, наказание было заменено на пожизненное заключение.

Разлука Кристины с сестрой еще больше усугубила ее психическое состояние, приведя к депрессии и поведенческим расстройствам, которые некоторые называют «слабоумием». Со временем она начала отказываться от еды. Учитывая эту ситуацию, тюремные власти решили перевести ее в психиатрический центр в Ренн, надеясь, что специализированная медицинская помощь принесет ей некоторое облегчение. Однако она продолжала отказываться от еды; это привело к состоянию истощения и в конечном итоге к смерти от голода 18 мая 1937 года.