Просьба короля, которую скорее надлежало расценивать как приказ, была проста — восстановить порт и одновременно несокрушимый форт на месте когда-то потерянной для королевства бухты. Чтобы купцы могли с прибылью и без опасения за свои товары использовать ее как базу для морской торговли.

Мастер Урцил разглядывал окрестности, но видел их не такими, как их увидел бы обычный человек. Если бы кто-нибудь смог посмотреть на Бухту Туманов взглядом архитектора, он бы решил, что это магия.

В мыслях мастера вокруг бухты уже высились башни и стены несокрушимого форта, одинаково хорошо защищенного как с моря, так и с суши. В бухту заходили большие торговые шхуны, за которыми внимательно наблюдали глаза стражников с расположенных на башнях сторожевых постов.

Это и была магия, как думал архитектор. С каждым годом приближаясь к старости, он все больше убеждался в том, что его ремесло — магия всех магий. Ремесло, превращающее смутные образы, возникающие в его голове, в творения из твердого камня. Творения, которые, в отличие от эфемерных созданий магов, не распыляются под дуновением ветерка и не исчезают под песками времени.

Вдоль берега уже ходили мастера, делающие предварительные замеры и пытающиеся прикинуть, сколько камня и глины им понадобится, чтобы воплотить в жизнь задумки Урцила.

Сам мастер продолжал представлять себе будущий форт. Наконец он понял, чего не хватает на картине, уже сложившейся в его голове. И на магическом образе, который был виден ему одному, над всеми стенами и башнями форта поднялась еще одна башня. Башня всех башен. Маяк Бухты Туманов.

Осень в лесах запада бесподобна. В лиственных — тем более. Если погода стоит сухая, то это великолепие превращается в чудо, сотворенное без участия магии.

Или это чудо и есть магия. Магия красоты, очарования, совершенства. Магия народа леса, недоступная для понимания простых смертных. Да и не обязательно понимать то, чем можно просто наслаждаться.

Наоборот, иногда понимание уничтожает всю прелесть обожания.

Скорее всего, народ леса здесь был абсолютно ни при чем. Конечно, путники были недалеко от владений фэйри, но все же границу не пересекали. Негласный закон действовал неукоснительно. Для того чтобы зайти в волшебный лес, нужны такие сложные обряды очищения и уведомления, что для обычной вылазки это было бы слишком.

Да и нельзя обвинять народ леса в любой красоте, существующей в мире.

Так что почти наверняка не фэйри раскрашивали листья в желтые, красные, багровые тона. Не лепреконы пропускали холодноватые солнечные лучи сквозь призмы прореженных крон кленов.

Не баньши поднимали обратно с пожухлой травы стайки листьев и гнали их между стволами.

Это была просто осень.

Очередная стайка разбилась о Кима. Желтые листья попытались выскользнуть в сторону, закрутились под действием завихрений воздуха, но не успели и распались, постепенно опускаясь на землю.

Ускользнуть от Молнии действительно было сложно. Он двигался слишком быстро для неторопливых листьев, которые всего лишь использовали воздушные течения, чтобы кружиться между деревьями.

На только что разрушенное совершенство он внимания не обратил. Не до того. Очередная попытка вновь закончилась провалом.

— Уже лучше, — вопреки очевидному произнес стоявший неподалеку Рем. — Почти получилось.

Ким угрюмо взглянул на мечника, но во взгляде Рема увидел серьезность, честность и искреннее желание помочь. И ни капли иронии не было в этих глазах.

Так что Ким только буркнул:

— Сильнее надо отталкиваться. И разбегусь я слегка, для начала.

Идея у него была простая. Ему нужно было разбежаться, двумя ногами оттолкнуться от дерева, сделав будто бы два шага, совершить кувырок в воздухе и приземлиться обратно на ноги. Потом он собирался сделать еще пару движений с ножами, прямо там же, в воздухе. Но пока не получалось и первой части.

Точнее, получалось, но весьма неуклюже. Ни о каком контролируемом кувырке речи не шло, и помочь ему явно никто не собирался.

Хотя нет, почему?

— Хочешь, я тебя слегка придержу для начала? — задал вопрос Виктор. Он сидел на стволе поваленного дерева вместе с Лашаном, и его глаза были подозрительно похожи по степени невинности на глаза Рема. — Я могу. Заодно тоже потренируюсь.

Ким буркнул что-то, что совсем невозможно было разобрать, и все решили — поддерживать вора нет никакой нужды.