— К ней, — признался я чистосердечно.

— Лучше составь компанию мне, — Георгий Викторович похлопал по сиденью справа. — Свете вредно волноваться… Да я и званием выше! — Он невесело усмехнулся.

Я, как робот, обошел малолитражку и плюхнулся на переднее сиденье. Боязни, тревоги, надежды — всё смешалось в моей бедной голове.

«Минцев знает?! — носились вспугнутые мысли. — Откуда? Оттуда…»

— Меня вербовали «цэрэушники», — ляпнул я, холодея, словно в прорубь окунулся.

— Когда? — хлестнул резкий голос Минцева.

«А он даже не удивился!» — мелькнуло у меня.

— Шестого! — выпалил я, торопясь избавиться от всей той мерзкой накипи, что осела внутри. — Утром позвонила девушка, представилась корреспонденткой из «Комсомолки», наговорила комплиментов… Мы договорились встретиться с ней в скверике у Театральной площади. У меня и мысли не возникло, что это подстава! Обрадовался даже… Думаю, вот здорово — все прочитают про наш клуб, о «раскопках по войне»… Ну, а о чем еще писать «Комсомольской правде»? — Я излагал давешние события отстраненно, как бы вчуже, уже не совсем веря, что подобное случилось со мной, и с каждым отпущенным словом, чувствовал растущее облегчение, схожее с накатом приятной опустошенности. — А эта… Она назвалась Светланой Павловной, хотя в ее речи чувствовался прибалтийский выговор. Я еще, помню, насторожился: как же она собралась интервью брать? Ни блокнота у нее, ни диктофона… А эта… сначала автограф у меня взяла, потом конверт подсунула, а из него доллары сыпятся! Я… Не люблю этот глагол, но тогда я просто обалдел! Сижу, как дурак, глазами хлопаю… Девица уже умотала, а на ее место подсаживается этот рыжий… Фред Вудрофф.

Минцев слегка напрягся, а взгляд его прицельно сощурился:

— Он сам так представился?

— Ну да! Я, говорит, резидент, да хвастливо так, а ты только что расписался в платежке… за шпионаж в пользу США! И показывает мне фото с «Поляроида»… Но тогда я еще не боялся. Растерянность была, это да, но как-то, знаете… Собрался, что ли. Выкручусь, думаю — и сразу к Светлане Витальевне! У меня тогда в голове одна мысль засела, одна причина такого жгучего интереса к моей персоне — математика!

— Математика? — вздернул брови Минцев. — А причем тут математика?

Он откинулся на спинку сиденья, непонимающе буравя меня зрачками.

— Да притом! — Я деланно разгорячился, словно пробуясь на роль непонятого вундеркинда. — Просто… Ну, нечаянно сделал открытие! С июня мой метод используют в Госплане, а в сентябре заинтересовалось Минобороны. Конкретно ничего не скажу, я подписку давал, а мои работы засекретили. Ну, там… Космос, в основном…

— Серьезная тема, — мой визави смотрел с понятным недоверием.

— Еще какая! — с готовностью подхватил я. — Ну вот… Слушаю этого Фреда, а сам думаю, откуда он про мои алгоритмы узнал? Так этот чертов резидент ни слова, ни полслова про математику! Несет какую-то ерунду, «брэд оф сивый кэбыл», как мой одноклассник выражается… Если этому рыжему верить, то я, оказывается, уже им передавал какие-то секретные данные! По наркокартелям, по каким-то гангстерам… Черте что… А сотрудница этого Фреда меня якобы видела. Лица, главное, не видела, одно ухо запомнила! А они потом меня сфотали, сличили… Бинго! Это Вудрофф так выразился…

Минцев явно оживился — в его глазах вспыхнули хищные огонечки.

— Та-ак… — затянул он, оскалясь. — Так-так-так… Значит, они тебя опознали по… этой… ушной раковине?

— Это они так считают! — с силой сказал я. — Кажется, мне удалось немного смутить Фреда… «Да с чего вы взяли, говорю, да это ваша сотрудница ошиблась! Кто вам, там, и чего передавал, не знаю, но этого кого-то она упустила, а меня углядела! Только причем тут я?!» А Фред, по-моему, разозлился. Грозить стал… И знаете, чем? «Мы, говорит, в курсе, что это из-за тебя расстреляли афганских коммунистов из 'Халька»! Или из «Хилька»? Не помню уже… Ну, сами подумайте, как с этой чушью идти к Че… э-э… к Светлане Витальевне?

— В этой чуши присутствует система, Андрей… — медленно проговорил Георгий Викторович, изгибая шею в манере штабс-капитана Овечкина. — А дальше?

— А всё… — уныло вздохнул я. — И… Да, я сказал, что согласен с ними сотрудничать… А что мне было делать?! Я тогда по-настоящему испугался, понимаете? Один, как… как перст, а их там… Трое или четверо!

Минцев рассеянно кивнул. Уставясь куда-то вдаль, он пальцами выстукивал нехитрую дробь по оплетке руля.

— Очень хорошо, что ты сам решил рассказать о вербовке. — Я уловил его взгляд, цепкий, но не колючий. — Должен признаться… М-м… — Он заторопился, путаясь в стеснении и раздражении одновременно: — Понимаешь, после той непонятной истории в Марокко… мы опасались ее продолжения здесь, в Ленинграде. Короче говоря, ваш домашний телефон и рабочий телефон твоего отца прослушивались. И вот, пригодилось! Наш сотрудник записал твой разговор со «Светланой Павловной»… Позвонил в редакцию «Комсомолки», и убедился, что такая там не работает, и никакого интервью не планировалось. Настоящее имя «Светланы» — Инга Паулиня, она из Риги. В театральный поступить не удалось, и теперь наша рижаночка талантливо охмуряет интуристов за наличную валюту… Вошла, так сказать, в образ Сони Мармеладовой. Вот что, Андрей… Ты, главное, не бойся! Мы своих не бросаем. Мне нужно будет всё обсудить с товарищами, — он многозначительно ткнул пальцем вверх, — и выработать какой-то план действий. Я сам позвоню — и вот тогда соберемся, всё обсудим, прикинем варианты. И будь начеку! А мы тебя подстрахуем…

Тот же день, ранее

Москва, Кремль

Заседание Политбюро не прошло, а пролетело, отняв не больше часа времени. Все разошлись, грохоча стульями и переговариваясь, будто школьники с урока.

Открытые форточки напустили свежего воздуха в огромный кабинет, а затем вокруг длинного стола расселись те, кого связывало не только высокое положение, но и доверие той же пробы.

Брежнев вернулся на свое место и закурил — впервые за все утро, чему сам дивился.