Леонид Ильич добродушно усмехнулся: вот, что животворящая «достройка» делает! Юра здорово развернулся, раскрутился на хлопотливом поприще куратора госкомитетов, с вежливой агрессией перетягивая одеяло власти. А что будет, когда предприятия начнут массово переводить с фондирования на финансирование? Грянет демонополизация, пойдут разукрупнения…

«Что будет, то и будет, — решительно подумал генсек. — Читайте андроповскую „Долговременную программу перестройки управления народным хозяйством“…»

— Товарищи, — сказал он вслух, — слово предоставляется Андропову Юрию Владимировичу.

— Ну, для зачина… Надеюсь, все уже привыкли, что я постоянно вмешиваюсь в дела, весьма далекие от чекистских компетенций… — Председатель КГБ сложил руки на столе, сплетя нервные пальцы. — Но это только так кажется. Мы находимся в состоянии войны с Западом, пока что «холодной» или тайной. И несем ощутимые потери, зачастую от неведения. Мы не знаем общества, в котором живем. Мы не знаем западного общества, которому противостоим… Ну, не буду растекаться мыслью по древу. Речь о том, что мы, «выставляя» оценку американским намерениям в военной и военно-политической сфере или судя о мотивах вероятного противника, часто ошибаемся. Однако ведь ситуацию можно и перевернуть! Точно такой же дефицит понимания наблюдается и на другом конце провода, в Вашингтоне. Поэтому нам, чтобы запустить позитивные процессы деконфликтации, необходимо не только встречаться и сотрудничать, но и расширять форматы сотрудничества и встреч! Прежде всего, на мой взгляд, стоит учитывать, что система власти в США — это не только администрация Президента. Очень многое завязано и на Конгресс, и на околополитические круги — всяческих экспертов, военных, бизнесменов разных гильдий. Этот «консервативный» якорь — а с другой стороны, контингент «игроков», гипертрофировано адаптированный к электоральным играм, как к основе «правильной политики» — неизбежно будет сдерживать и искажать самые благие порывы Джимми Картера. Кроме того, важна и специфичная область чиновничества из «условного Пентагона» и разведок. Таких можно убедить в серьезности намерений СССР вести устойчивые отношения с США, по сути, только единственной возможностью — их личного присутствия на месте событий, плюссобственной, часто вовсе не финансовой, выгодой… — Ю Вэ мягко шлепнул ладонями по столу. — У нас же обычно предпочитают вести дело либо с высшими чинами администрации, либо — с воротилами бизнеса, а по ходу подготовки серьезных переговоров или встреч высокого уровня — со спецами-экспертами. И именно по ходу подготовки отдельных «серьезных шагов» и «больших мирных инициатив»! Но, по моему скромному мнению, для настоящего влияния на взаимоотношения СССР и США уже теперь, сейчас нужно запускать процессы, способные конкурировать с традиционными негативными к СССР течениями в политическом классе США — в целом! И при этом стоить помнить, что такие позитивные процессы невозможно запустить «в режиме нефтепровода» — то есть, в стабильном и постоянном, за исключением совсем уж аварийных ситуаций. Базовые параметры будут меняться существенно чаще электоральных циклов партнера-оппонента. В этом смысле именно нам проще провести необходимые шаги «по укреплению доверия в области ядерных и обычных вооружений». Причем, сохраняя контроль над ситуацией.

— Очень, очень интересно, — заерзал Леонид Ильич, удивленно хмыкнув. — Вон, даже Андрей Андреич заслушался! Да и Дмитрий Федорович, смотрю…

Устинов нахмурился.

— Товарищ Андропов, — забасил он, переходя на официальный тон, — а что насчет конкретных предложений?

Тут уже половина заседающих оживилась. Юрий Владимирович блеснул очками.

— Я бы предложил создать совместную программу, чтобы установить, какими будут последствия, если использовать «нейтронные» боеприпасы, — суховато молвил он. — Это не так сложно, как кажется со стороны. Приглашение советского специалиста на стажировку в экспертную команду Группы ядерного планирования НАТО — уже реальность. На мой взгляд, самым лучшим «подталкиванием» стало бы расширение зон доверия, расширение возможностей личной и групповой вовлеченности сравнительно многочисленных сообществ из США, да и вообще из стран «условного Большого Запада». Чисто географически учреждения этой программы можно разместить и в СССР, и в США. У нас — хоть на Новоземельском полигоне, хоть на Семипалатинском. Можно и вовсе вынести такого рода работу в нижнее Поволжье, подальше от реки, а паритетный центр учредить в районе Аламогордо…

— Юр, да у тебя уже, смотрю, готовый проект! — ухмыльнулся Брежнев. Навалившись на стол, он спросил, щурясь: — Ладно, мы за мир во всем мире! А в чем тогда, по-твоему, интерес США? Или, опускаясь уровнем ниже, в чем интерес всех этих сообществ и групп?

Андропов спокойно кивнул.

— Проще всего — чисто формальная сторона, — начал он излагать по пунктам, едва скрывая мелкое удовольствие отличника, выучившего урок. — Наши западные партнеры-оппоненты традиционно стремятся в ходе переговоров на подобные темы ставить вопросы о специальных публичных мерах проверки соглашений по разоружению. Смысл такой настойчивости всегда был двойным или тройным. Если мы говорим о соблюдении принципа взаимности, то лишь при вышеозначенном подходе можно создать условия для полномасштабного использования переговорного процесса во внутриполитических целях в США. Что для Картера принципиально важно — в качестве президента он слабоват рейтингом. Недостаточное понимание этого обстоятельства нередко подводит наших переговорщиков, у которых международная политика отделена от внутренней почти непроходимыми барьерами…

— Согласен, — неохотно заворчал Громыко. — Однобокость нам вылезает боком. Простите за невольный каламбур. Да, частенько случается, что на переговоры выезжает матерый волчара, который во внутренней политике — неопытный щенок.

Андропов нетерпеливо поправил очки.

— Повторюсь, что подобный подход может быть только взаимным, — проговорил он, теряя запал, и неопределенно повел рукой, — а ведь это всё избавило бы обе стороны от серьезной технической проблемы, суть которой в несходстве систем принятия ядерных решений в СССР и в США. Уверен, эта работа полностью соответствовала бы основным требованиям стратегии наведения мостов и создания условий большей открытости СССР. Проще говоря, нам пришлось бы создать для такой работы особую группу в военно-политической системе и аппарат ее обеспечения. Даже по тому, насколько эта группа была бы действующей или напротив — бутафорской, можно было бы судить о готовности СССР к взаимодействию… — Ю Вэ пожал плечами. — В крайнем же случае ее бутафорский характер позволял бы оппоненту создать еще одну точку давления на советское руководство, причем без прямого привлечения военных или экономических угроз. Однако даже это работало бы на позитив, на дело мира. Ну и, наконец, важнейший для США момент — получение более достоверной информации — косвенной, а возможно, и прямой — о реальном состоянии ядерных дел в СССР. Да и, потом, нейтронная бомба поля боя — лишь одна из возможных разновидностей тактического ядерного оружия 4-го поколения…

— Готов согласиться, — рокотнул министр обороны. — Отсутствие доверия — источник растущих угроз. Я сейчас прикидывал… м-м… скажем так, детализацию проекта Юрия Владимировича, и вижу там целый спектр конкретных задач. К примеру, хе-хе, переход на личности, распределение зон ответственности…

— Да, — кивнул председатель КГБ, — это связанная с предыдущим задача — получать более внятное представление о персоналиях и устанавливать личные связи с тем кругом нашего военно-политического руководства, о котором Запад в целом имеет весьма туманное представление, но которое явно влияет на переговоры и принимает решения, затрагивающие состояние мировых дел. В принципе, если говорить об академической братии, то там такие каналы уже существуют в реальности — целевые научные «школы» или то же пагуошское движение позволяют в определенной степени взаимодействовать с советской наукой, но круг такого взаимодействия все же ограничен. Расширение его на новые группы влиятельных лиц — стратегия.

Андропов с облегчением откинулся на спинку, а Брежнев сложил руки на столе, словно папа первоклашки на первом родительском собрании.

— Очень, очень неплохо… — Генеральный пошевелил мохнатыми бровями. — Форматы… Зоны доверия… Хм. Да, все это надо расширять… — Брови полезли вверх. — А меня вот еще что беспокоит… Вернее, кто. Рейган! Картер — слабак. Ну, хорошо, мы ему станем помогать, пусть и косвенно, победить на следующих выборах. Обязательно учтем инициативу товарища Андропова… Да и не зря же Картер сразу, так сказать, подвинулся в Кэмп-Дэвиде, усаживая товарища Примакова! Чувствует, что это ему — плюсик! Но усидит ли Джимми в Белом доме? Вопрос. Андрей Андреевич… — развернулся он к Громыко. — Вы встречались с Рейганом. Что это за человек? Вот, выйдет Ронни в президенты… Не пропадут ли даром все наши труды?

«Мистер Нет» выпрямился.

— Думаю, что связи с сенаторами, с большими чинами из Пентагона сохранятся при любом исходе, и польза от них будет, — медленно заговорил он. — Что же касается Рейгана… Этот «ковбой» — личность очень и очень занятная, а самое главное заключается в том, что на Рейгана ставят глобальные финансовые группы, и в этом залог его успеха на выборах. И откат при нем случится несомненно. Уверен, с самого начала Рейган не только приступит к жесткой маргинализации того, что можно было бы назвать «либерализмом с человеческим лицом», но и развалит сам фундамент процесса разрядки. Механизм этого развала предоставят монетарные «чикагские теории» и их горячие сторонники. Тут как… На основе, главным образом, личных психологических проблем Рейгана, произошла абсолютизация экономических идей «дяди Милти»… э-э… Милтона Фридмана, которые, к удаче Ронни, оказались близки запросам состоятельной части калифорнийского среднего класса, а затем и богатейших граждан США в общем. Как следствие, Рейгана поддерживает даже часть «рабочей аристократии» и многие профсоюзы. Там добавились еще и внешнеторговые проблемы тех же автомобилестроителей — Детройт уже сдает позиции японцам и надеется, что рейгановский «решительный патриотизм» позволит оградить рынок от какой-нибудь «Тойоты». Собственно, база рейгановских экономических реформ «за пределами идей Фридмана» — это, так сказать, «открытие» того факта, что «шоковые методы» годятся не только в стагнирующих областях Британии, но и в мощнейших США, сделавших основой роста со времен президентства Эйзенхауэра «большое единое общество», то есть, если угодно, «открытую демократию», технологическое знание и демократичное образование… — Громыко помолчал, покусал губу и медленно, осторожно выговорил: — Как мне кажется, товарищи, Рейган готовит Штатам новую основу для… хм… развития. Сутью ее является «расчистка поля», не затрагивающая глобальные финансы, но, во всяком случае, вызывающая деградацию социума, местных производящих корпораций, а равно и соответствующего государства до того уровня, который уже не позволит ни обществу, ни государству как, впрочем, и «локализованному капиталу» вставать поперек дороги глобальным финансовым группам. А уж те обустроят расчищенное поле целиком и полностью на свой лад!