После некоторых подсчетов оказалось, что прошло уже двадцать лет с моих последних пряток в Уличном саду. Я наконец принял тот очевидный факт, что, как и я с начальной школы до тридцати лет, Уличный сад тоже изменился. Время никогда не стоит на месте.

– Ну что ж, перейдем к главному вопросу. – Я сделал глоток горького ледяного кофе, который пьют только взрослые. – Скажи, где же прятался Лабрадор?

– Лабрадор? – Фан Чэн был озадачен. – Подожди, ты не пропустил часть рассказа? Что произошло с Сундуком?

– Ну, Сундук не был за деревом. – Я указал по диагонали на высокое место вдали, где крона деревьев создавала плотную массу. – Смотри, оно вон там.

– Что тогда? Это конец истории?

– А, точно! – Я сложил ладони, сделав вид, что только что вспомнил об этом. – Чтобы все было честно, я должен сказать тебе, что в этой истории используется некий повествовательный трюк.

– Что еще за повествовательный трюк?

Я с презрением взглянул на невежду, затем достал телефон и нашел точное определение в интернете.

– «Повествовательный трюк, – читал я слово в слово, – это использование структуры текста или нарративной техники для введения читателя в заблуждение и сокрытия от него определенных фактов с той целью, чтобы, когда в конце откроется истина, его охватило чувство невероятного удивления».

– Это что же выходит, – Фан Чэн нахмурился, – Сундук был не «за деревом», а «на дереве» или что-то в этом роде? Поскольку он не мог слезть с дерева, не мог и начать атаку?

– Честно говоря, это и впрямь довольно хорошая идея, – уклончиво сказал я. – Ладно, давай пока не будем думать о Сундуке; давай все-таки предположим, где мог бы спрятаться Лабрадор.

– А что мне будет за правильный ответ?

– Если угадаешь, тебе не придется платить за эту бутылку апельсинового сока.

– Так, – Фан Чэн, казалось, воодушевился, – я бы сказал, что здесь.

– Под «здесь» ты имеешь в виду то место, где мы сейчас сидим?

– Конечно, не двор; я про внутреннюю часть кафе.

– Почему ты так решил?

– Есть три момента, – серьезно сказал Фан Чэн. – Во-первых, правила запрещают вход в здание, а судя по характеристике Лабрадора, было бы неудивительно, если б он сознательно нарушил правила.

Я кивнул. Такого рода вывод – не более чем очевидная мелочь.

– Во-вторых, чтобы найти Сундука, тебе пришлось бы идти в противоположный угол сада посреди улицы, поэтому «база» неизбежно долгое время оставалась бы без присмотра. Другими словами, Лабрадор мог с легкостью выбежать и коснуться столба, одержав победу. Но почему он этого не сделал? Единственная причина, которую можно придумать, в том, что сад не просматривался с того места, где прятался Лабрадор, поэтому он не мог знать, что ты делаешь. Учитывая первый пункт, я думаю, вероятность того, что Лабрадор был в каком-то помещении, очень высока.

Да, со двора хорошо видно ситуацию в саду посреди улицы, а изнутри нет.

– В-третьих, ты намеренно остановился на середине рассказа, даже не пожалев бутылки апельсинового сока. Очевидно, местоположение Лабрадора должно иметь какое-то особое значение. Конечно, то, что ты так серьезно спросил об этом, означает, что правильный ответ можно угадать, иначе было бы неинтересно. А до сих пор все мои непосредственные знания об Острове свежей зелени ограничены этим кафе. Так что это, должно быть, и есть правильный ответ.

Прозвучало это так, что либо он прав, либо мне придется признать, что я испортил ему настроение. Этот парень весьма красноречив и полагается на логические цепочки, чтобы наверняка быть непобедимым.

– Двадцать лет назад это место еще не было переоборудовано в кафе, – сухо сказал я. – Поэтому Лабрадор не мог сюда войти.

– О, правда? – Фан Чэн притворился растерянным. – Тогда все-таки в чем дело?

Я позволил ему немного побыть в замешательстве, прежде чем открыть правду.

– Да, Лабрадор действительно забежал в некое особенное здание. В дальнейшем оно сыграет главную роль.

На углу проспекта Шицуй и Четвертой улицы скромно возвышалось трехэтажное европейское здание, настолько неприметное, что многие даже не знали о его существовании. Пестрые стены из красного кирпича были такими же, как раньше, словно и не могли измениться.

Я развернул еще одну салфетку и снова взялся за карандаш.

– Мы называли его домом с привидениями.