– Верно, – Ева кивнула и тут же начала рассказывать мелодично, плавно, будто вспоминала сказку: – Изначально императрица Екатерина Вторая заказала постройку этого дворца как временную резиденцию для особ императорского дома по дороге из Петербурга в Москву. Это было в восемнадцатом веке. Тверь тогда была полностью уничтожена пожаром. И город возводили по указу императрицы заново. Тогда же она, возможно чисто для проформы, пожелала видеть здесь и этот Путевой дворец. Кстати, он построен по проекту Казакова.

– Дорогая проформа, – весело прокомментировал Дан, но при этом в его голосе явно слышалось уважение к знаменитому архитектору.

– И не зря он старался, – Ева остановилась в небольшом холле, чтобы закончить свой рассказ. – Пусть Екатерина видела во дворце лишь гостиницу для царской семьи, ее внучка, которую, кстати, тоже звали Екатериной, сестра Александра Первого, устроила тут одну из популярнейших светских резиденций своего времени. В этих стенах принимали и знаменитых деятелей культуры, например, Карамзина и Грибоедова, здесь император вел переговоры с персидскими принцами. А еще тут часто гостил прусский король Фридрих Вильгельм Третий.

– Один из главных интриганов мира, – оценил Страж. – Спасибо за шикарную экскурсию, дорогая Ева.

– Пожалуйста, – она довольно улыбнулась. – А тут на втором этаже мы увидим то, зачем пришли. Для начала… зал церковной живописи. Пойдемте, Дан.

Беленые стены, глубокие низкие арки, таинственные альковы, сводчатый, уходящий ввысь потолок. Это помещение больше напоминало центральный придел какой-нибудь церкви, чем выставочный зал. И повсюду здесь были списки икон. Разные школы иконописи, разная манера. И даже церковная скульптура, так редко встречающаяся в православии. Но Ева не стала рассматривать новые экспонаты. Она свернула в один из небольших соседних залов.

– Вот, – тихо сказала она, указывая на стеклянную витрину. – Могильные камни из Отроч монастыря.

– Ага! – Страж наклонился ниже, стараясь разобрать надписи на серой шероховатой поверхности. – Тут написаны только даты… Вижу начало семнадцатого века. Нам это ничего не даст.

– И не надо, – как-то задумчиво и отстраненно ответила маг.

Она смотрела на второй камень. Здесь не было надписей, не было ни слова. Только небольшой, но очень хорошо сохранившийся выбитый в камне солярный символ и расходящиеся от него в разные стороны кружева мозаики.

– Что это? – спросил девушку ее напарник.

– Солнце, знак бога, знак благодати и царской власти, – перечислила значения символа артефактор. – Универсальный символ. В целом. И чисто византийское изображение, в частности. Снова Царьград… Что же связывает его с Отроч монастырем?

Она тяжело вздохнула и посмотрела на Даниила.

– Наверное, я сойду с ума от этой загадки, Дан, – призналась девушка.

– Или разгадаете ее еще до исхода дня, – убежденно заявил он в ответ.

– Ладно, – тяжело вздохнув, сдалась она. – За такую веру в мои силы вы точно достойны вознаграждения. Идемте. Сделаю вам подарок.

Ева пыталась говорить с прежней шутливостью, но ее напарник понимал, что маг просто заставляет себя отвлечься от головоломки.

– Надеюсь, – поддержал Страж Еву в прежнем, почти беспечном тоне. – В награду вы все-таки покажете мне те самые портреты работы Рокотова, реставрация которых была для вас важна.

– Обязательно! – девушка наконец улыбнулась, как прежде хитро и весело. – Поверьте, вам понравится мой подарок…

Ему подарок понравился. Очень. Именно за то странное волнение и какую-то детскую, пусть и чуть грустную радость, которую он испытал.

Это был портрет. Как и ожидалось. Они прошли всего три-четыре зала и… Ева указала на полотно.

– Нарышкин, – у Дана это прозвучало так, будто он сам не мог поверить. – Один из… Так странно… Один из моих предков. Это очень приятно видеть. Вот так, в парадном костюме, чуть улыбающегося… Сколько между нами лет? Двести как минимум?

– Я думаю, меньше, – маг чуть хитро улыбнулась. – Это портрет восемнадцатого века. А вам, как я помню, сто двадцать шесть лет. Разница с этим вашим родственником составит, возможно, чуть больше века.

Страж кивнул, внимательно изучая портрет. Он как-то машинально отмечал фамильное сходство, но в то же время даже с каким-то азартом искал черты, разнящие его и человека на картине.

– Это удивительно, – признал Дан, улыбаясь девушке. – Когда можно вот так стоять и гадать, как он прожил жизнь, насколько его привычки были похожи на мои, какие-то чисто семейные вещи. И еще странно чувствовать свою сопричастность. С родом, с прошлым, с историей страны в целом. Спасибо. Это один из самых дорогих подарков, которые мне когда-либо делали. А этот портрет? Он один из тех, который реставрировали по вашему указанию?