Шрифт:
Убирает пулеметные ленты.
Октябрь 1914
Прушков
ПИРШЕСТВО ВОИНЫ
Война здесь прошла, прокричала
Стальными глотками пушек,
В руке дома изломала,
Как вязку хрустнувших сушек.
Вот там, за сырым перелеском,
Гости Войны сидели,
Она забавляла их блеском
Пускаемых к небу шрапнелей.
Смерть-сестру пригласила; «Участвуй,—
Ей сказала, — как старшая, в пире!»
Подавались роскошные яства,
Каких и не видели в мире.
Были вина и хмельны и сладки,
Их похваливал Бой-собутыльник.
Обильные пира остатки
Скрывает теперь чернобыльник.
День и ночь продолжался праздник,
Вкруг, от браги багряной, всё смокло…
Только кто я; из гостей, безобразник,
Перебил в дальних окнах стекла?
Кто, шутник неуместно грубый,
Подпалил под конец чертоги?
И теперь торчат только трубы
Обгорелые, — вдоль дороги.
4 декабря 1914 Ноябрь 1914
Брезины-Варшава-Лович
НА ПАМЯТЬ ОБ ОДНОМ ЗАКАТЕ
А. М. Федорову
Был день войны, но час предсмертный дня.
Ноябрьский воздух нежил, как в апреле.
Вкруг озими прозрачно зеленели,
Пылало солнце, небосклон пьяня.
Нас мотор мчал — куда-то иль без цели…
Бесцельность тайно нежила меня.
И ты, как я, заворожен был. Пели
Нам голоса закатного огня.
Забылось все: шум битв и вопль страданий…
Вдвоем, во храме мировых пыланий,
Слагали мы гимн красоте земной…
Нас мотор мчал — без цели иль куда-то…
О, помню, помню — дивный сон заката
Под грохот пушек, ровный и глухой.
13 декабря 1914
В ОКОПЕ
В семье суровых ветеранов
Пью чай. Пальба едва слышна.
Вдали — под снегом спит Цеханов,
И даль в снегу погребена.
Сквозь серые туманы солнце
Неярко светит без лучей.
Тиха беседа о японце,
И равномерен звук речей.
Незримо судьбы всей Европы
С судьбой уральцев сплетены,—
Но нынче в снежные окопы
Доходит смутно гул войны.
Мир крикнул этим бородатым
Сибирякам: «Брат, выручай!»
И странно с сумрачным солдатом
Пить на досуге мутный чай.
Неизмеримым бредят грезы,
Крушеньем царств и благом всех…
А здесь — рассказы про шимозы
Сменяет беззаботный смех.
24 декабря 1914
Цеханов
КАЗАЧЬЕ СТАНОВЬЕ
Отбрасывая версты, стучит автомобиль,
Крутится даль за далью и сзади вьется пыль.
Селенье, нивы, поле, костел, окоп, река…
Казачее становье на склоне у леска.
Табун свободных коней, походных кухонь дым;
Заполнен луг движеньем запутанно-цветным;
Толпа котлы обстала; смех, говор, песня, крик…
Как просверкали ярко верхи железных пик!
Еще в глазах — мундиры и шапки набекрень,
А падает сурово от строгих сосен тень.
Лесной дорогой мотор, стуча, летит вперед…
Чу! слышен с поворота трещащий пулемет!
9 июля 1915
ДЕРЕВЕНСКИЕ РИФМЫ
Опять—развесистые липы
И склады бревен за избой;
Телеги, вдоль дороги, скрипы,
Окно с затейливой резьбой;
Вдали — излуки малой речки,
И главы дальнего села;
А близко — девка на крылечке
Статна, румяна, весела.
Нырнул, поднявши хвост, утенок,
А утка с важностью плывет.
Как изумителен, как тонок
Прозрачных тучек хоровод!
Здесь мир и век забыть возможно…
Но чу! порой сквозь шум лесов
Со станции гудит тревожно
Гул санитарных поездов.
10 июня 1915
Бурково
КАЖДЫЙ ДЕНЬ
Каждый день поминайте молитвой умильной
Тех, кто молится нынче на ратных полях,
Там, где Смерть веселится поживой обильной,
Блуждая с косой в руках;
Где рассвет, проступая, скользит меж развалин,