Он кивнул, продолжая прислушиваться к бормотанию диктора.

Подготовка к юбилею и обсуждение проекта Основного Закона – органически связанные, исключительно важные политические кампании. Партийные комитеты стремятся проводить…

– Чего тебе? – уточнил он, поскольку я ничего не говорил и просто смотрел на него.

Смотрел я, правда, не слишком дружелюбно, непроизвольно примериваясь, куда ему садануть, чтоб вырубить с одного удара. Но дядька-то, может, и не виноват был, что со мной такое произошло. У него было простое широкое лицо, внимательный взгляд, щётка усов под носом. Хотя… нет, что-то он должен был знать, наверняка должен был…

– Максим Хватов где? – хмуро спросил я.

– Не знаю такого, – помотал головой дядька. – Это кто?

– Это кто? – хмыкнув, переспросил я. – Серьёзно? Это ваш продюсер!

– Что за продюсер, из иностранной делегации что ли? Тот что их сопровождал?

– Это тот, кто весь этот балаган организовал, шапито и реалити шоу. Самый главный на проекте вашем. Где он, я спрашиваю?

– Вообще-то, – крякнул мужик, – самый главный, тот кто всё организовал и обустроил – это Брежнев, ну ещё первый секретарь обкома, тоже величина и председатель облисполкома. Но никто из них точно не Максим. Так что ты остынь, паря, и словами про балаган не разбрасывайся. Выпил что ли с утра пораньше? Или не похмелился? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, да?

– Ну ладно… – вздохнул я. – Вижу, в роль ты хорошо вошёл, молодец. Но не переигрывай, а то ни «Ники», ни «Оскара» не видать тебе, как своих ушей. Где Максим?

Он молча хлопал глазами и ничего не говорил. Я вздохнул.

– Я знакомый вашего Хватова, Григорий Андреевич Стрелец. Мне нужно с ним срочно связаться, но у меня телефона с собой нет.

– По знакомству, значит, – понимающе покивал председатель. – Так может село перепутал? У нас Красноперниково. А тебе куда надо?

– Мне? Мне домой надо. Ты кто, вообще такой? Артист? Театральный или из кино?

– Я не артист, я председатель, – тоном, которым говорят с неразумными детьми, объяснил он. – Жильцов Тихон Николаевич.

– Да хватит уже сценарий свой гнать! – раздражился я. – Я здесь не на экскурсии и не на съёмках.

А, кстати, про съёмки… Я внимательно осмотрел комнату. Под потолком висел круглый купол светильника. На бело-серой стене – выцветший портрет Ленина под треснувшим стеклом. У окна стоял крашеный на несколько раз большой сейф, чуть поодаль – пожелтевший шкаф с папками. Здесь всё было подобрано очень толково, включая репродуктор радиоточки, и висящее на стене зеркало в тёмной деревянной раме.

На столе стоял старый массивный телефон из чёрного пластика. Такие в фильмах про войну показывают. Стол тоже был старый. Всё прямо очень натурально сделано и мест, где можно разместить видеокамеру просто миллион.

Я пристально, испытующе посмотрел на председателя.

– Откуда ты такой взялся? – усмехнулся он. – С луны что ли свалился?

– Из ЦРУ, – отрезал я. – Заканчивай, Тихон Николаевич, свой телемарафон. Знаю я, чем вы тут занимаетесь. Отлично знаю.

Тот удивлённо поднял брови и пару раз моргнул. В этот момент хлопнула входная дверь и в коридоре раздались шаги.

– Ладно, – сердито кивнул я. – Каши с тобой не сваришь, я вижу. Мне позвонить нужно. Телефон работает или бутафория?

– Не работает, – пожал он плечами. – Обрыв на линии. Третий день уже кукуем.

– Достал уже, честное слово со своими играми! Какое число сегодня?

– Девятое с утра было…

– Да? А чего ж ты не на параде тогда? С днём Победы!

Он нахмурился.

Ну, потому что это был полный бред и не понимать он не мог. Меня отправили на пенсию одиннадцатого мая, в субботу. Вечером я встретился с Максом в баре. Потом случилась заварушка. Значит, сейчас должно быть минимум двенадцатое. А если предположить, что заварушка была не вчера, то, может, тринадцатое и даже четырнадцатое, но уж никак не девятое.

Я покачал головой.

– Девятое сентября, – добавил он.

– А-а-а, – с иронией в голосе кивнул я. – Ну, ясно. Семьдесят седьмого года.

– Точно…

Я подошёл к столу председателя, сорвал телефонную трубку, приложил к уху и услышал тишину. Телефон действительно не работал. В это время в кабинет кто-то зашёл. Я обернулся и увидел милиционера.

– Здорово, Николаич, – прищурился мент.

– Здорово, Михалыч, – спокойно ответил председатель.

– Есть мобильный? – спросил у него я.

– Чего?

– Понятно, – кивнул я и повернулся к милиционеру. – А у тебя, Анискин?

Он тоже был усатый. Щуплый, злой, лет тридцати, с пшеничными волосами, выпуклыми водянистыми глазами и красными веками. На Анискина из кино он явно не походил, но должность имел, вероятно, такую же. Участковый.

– А кто это у нас такой? – несколько игриво проговорил он и изогнул правую бровь.

– Да вот, – усмехнулся председатель, – сотрудник ЦРУ, Григорий Андреевич Стрелец. Вербовать меня пришёл, а заодно навести справки о Максиме Хватове. Ты не слыхал про такого?