К этому времени д’Артаньян уже попал в роту мушкетеров, а вскоре вместе со своим земляком Бемо по рекомендации де Тревиля поступил на службу к Мазарини. Оба мушкетера сочли свою судьбу обеспеченной, но радовались они напрасно: «далекий от предоставления нам всяческих благ, каких мы от него ждали, он употреблял нас, как гонцов, а в вознаграждение за труды распоряжался выдать нам то пятьсот экю, то сотню пистолей, а то и того меньше. Я хочу этим сказать, что если у нас и имелись чулки, то не было башмаков, особенно у Бемо; он не находил, как я, доходов в игре, и не вернул мне еще денег, которые я ему одолжил.

Однако вскоре я сделался так же беден, как и он; судьба внезапно отвернулась от меня, и я начал терять все, что имел».

Когда жена Сторонника убедилась, что достаточно привязала к себе мужа соперницы, она познакомила его с перехваченными письмами, которыми его жена обменивалась с д’Артаньяном. Он был разъярен и решил отомстить. К д’Артаньяну, который находился в армии под Амьеном, был направлен очередной наемный убийца. Но пока убийца выбирал момент, чтобы выполнить заказ, он сам попал под пулю и, смертельно раненный, признался во всем. Дюма, как мы помним, использовал этот эпизод, но заказчиком несостоявшегося убийства сделал кардинала Ришелье.

Титульный лист мемуаров д’Артаньяна

Д’Артаньян в письме сообщил любовнице о происшедшем. «Она была весьма поражена, познакомившись с содержанием письма, и, прекрасно поняв, что если ее муж пошел на такую крайность в отношении меня, ее он тоже не пощадит; она решилась его опередить. Она подкупила аптекаря, и тот за пятьдесят пистолей дал ей дозу яда. Она ловко скормила его мужу, но так как яд должен был оказать свое действие лишь мало-помалу, у него еще оставалось время поразмыслить о своей мести».

Месть эта состояла в следующем. Обманутый муж написал письмо тестю в Нормандию, где рассказал о своем несчастье; в подтверждение своих слов он переслал тестю письма его дочери к д’Артаньяну. Ей же самой он сказал, что ее отец лежит при смерти, и, чтобы не допустить захвата всего наследства сестрой, она должна немедленно отправиться в Нормандию. Дама, чей любовник находился далеко, без сожаления рассталась с отравленным мужем и выехала на родину. Однако по приезде она была неприятно поражена, застав отца в полном здравии и страшно разгневанным тем, что узнал он из письма ее мужа. В ответ на обвинения дама смело отвечала в том смысле, что, во-первых, чего же и мог ожидать от нее отец, выдав замуж за нелюбимого против ее воли, а во-вторых. муж сам виноват в случившемся, поскольку «полное отсутствие в нем деликатности устрашило бы самую добродетельную женщину». Отец несколько смягчился, но не настолько, чтобы отказаться от намерения поместить дочь в монастырь. Впрочем, в монастыре дама повела себя так умно, что аббатиса вполне уверилась в ее невиновности и написала об этом ее отцу.

Тем временем отравленный муж в полной мере почувствовал действие яда, хотя и не знал о причинах недомогания. Когда он был уже при смерти, исповедник попросил его простить жену, чтобы не умереть во зле и не погубить свою душу; супруг ответил, что дарует жене прощение — при условии, если действительно умрет. Он и в самом деле умер; жена его вышла из монастыря и вернулась в Париж, обретя полную свободу вместе с имуществом и деньгами покойного супруга.

«Когда она вот так возвратилась в Париж, — вспоминал д’Артаньян, — я счел, что ничто не мешает мне больше заходить к ней, и явился туда, как обычно. Я был так же прекрасно принят там, как и в других случаях, но когда пожелал попросить ее о тех же милостях, что прежде, она мне откровенно сказала, что времена теперь не те; если она и была безумной, то больше не хочет ею быть, но если ее милости мне были дороги, она вернет мне их, как только я пожелаю, лишь бы я захотел заслужить их, женившись на ней.

Многие на моем месте поймали бы ее на слове. Молодая, красивая и богатая, какой она уже была, она должна была стать еще богаче после смерти ее отца. Этого было более чем достаточно, чтобы соблазнить Гасконца, у кого не было ничего, кроме плаща да шпаги; но, найдя, что в мире вполне довольно рогоносцев, без неуместного увеличения их числа, я застыл столь холодный и озадаченный при этом предложении, что ей невозможно было ошибиться в ответе…

Она была мной очень недовольна и принялась искать другого покупателя, раз уж я не пожелал им стать. Таковых всегда можно найти в Париже, где не испугаешь рогами большинство людей, лишь бы они были позолочены».

Вообще о нравах парижан д’Артаньян был невысокого мнения. «Они сбегаются на все казни, совершающиеся в их городе; хотя не проходит и недели, чтобы не состоялась хоть одна, существуют среди них такие, что сочли бы себя совсем пропащими, если бы пропустили хотя бы одну. Они бегут туда, как на свадьбу, и, понаблюдав за этим усердием, за их нетерпением, можно сказать, что они составляют самый варварский народ в мире, поскольку это некий род жестокости — глазеть на страдания себе подобного».

Итак, наш мушкетер вновь остался у разбитого корыта — неприкаянным холостяком с беспокойной должностью, не приносящей дохода, и с неудачами в карточной игре. Здесь мы его и покинем. Впереди его ждут события Фронды (конец 1640-х — начало 1650-х гг.), которым Дюма посвятил следующий роман — «Двадцать лет спустя». Д’Артаньян получит чин лейтенанта королевских мушкетеров, будет ездить в Англию, встречаться с Кромвелем, арестовывать министра Фуке и участвовать во многих других делах, пока не погибнет в 1673 году при осаде занятого испанцами Маастрихта, так и не успев дописать свои мемуары.

Р. К. Баландин[2]

УХОДЯЩИЕ ЗА ГОРИЗОНТ?

(часть 4-я, заключительная)

К читателям

Какие бывали пираты? Вопрос не простой. Короткий ответ: пираты бывали разные. Среди них встречались не только отчаянные авантюристы и отважные воины. Иные пираты были писателями, другие — исследователями, третьи — государственными деятелями.