Когда в 1969 году советская экспедиция впервые собиралась в Ирак, заместителем начальника по хозяйственной части был назначен Петр Дмитриевич Даровских — человек уже в возрасте, умудренный опытом работы в ряде стран Ближнего Востока. Ему самым активным образом помогал в поисках и приобретении необходимого экспедиционного оборудования и снаряжения другой наш ветеран, успевший поработать и в Средней Азии, и в Нубии, — Муса Умарович Юнисов (он же просто Миша). Отправляясь в «тропики» Синджарской долины, они решили полагаться на собственный опыт и не поверили разглагольствованиям снабженцев из Академии наук СССР о жаре, ожидающей нас в Ираке. Так в багаже экспедиции оказались совсем другие вещи: ватные спальные мешки; прочные, армейского образца, палатки; тяжелые брезентовые плащи; кирзовые сапоги; теплые куртки — в общем, привычное снаряжение любой отечественной экспедиции, вряд ли применимое в солнечной Месопотамии. Именно предусмотрительность этих бывалых людей и выручила нас при первой, отнюдь не теплой встрече с «тропиками» Синджара, когда местная капризная весна обрушила на наши головы непрерывные дожди, ветры и холода.

Уже потом, умудренные печальным опытом, мы завезли в Ярым-тепе и мощный вездеход ГАЗ-66, и ватники, и даже два овчинных тулупа. И надо сказать, что все это, почти «арктическое», снаряжение было у нас в ходу большую часть полевого (трехмесячного) сезона или по крайней мере половину его. Жара приходила в наш лагерь где-то к концу апреля, да и то отнюдь не каждый год. Мы же обычно заканчивали раскопки и отправлялись в иракскую столицу, а потом и на родину — в мае. Так что жаркие объятия настоящего иракского лета мы могли испытать на себе лишь в заключительный месяц своего пребывания в стране. Основной же период полевых работ падал на март-апрель — прохладное и слякотное время, напоминающее нашу европейскую осень.

Первые шаги

Легко ли организовать на пустом месте работу археологической экспедиции в Месопотамии? Обратимся к авторитетам — нашим зарубежным коллегам, ведущим здесь исследования с середины XIX века. «Это далеко не простое дело, — писал в начале века сотрудник немецкой археологической экспедиции в Уруке (Варке) Вильгельм Кениг, — начать раскопки в Ираке. Прежде всего, надо получить разрешение от управления, ведающего древностями этой страны. Когда такое разрешение будет получено, следует вступить в переговоры с правительством об обеспечении безопасности экспедиции. Опасения этого рода имеют под собой реальную почву. Арабские шейхи соответствующих областей посылают много рабочих к местам раскопок, где у них появляется редкая возможность заработать хорошие деньги. Часть заработка рабочих вожди удерживают в свою пользу, что больше всего и побуждает их проявлять исключительную заинтересованность в заключении договора на раскопочные работы. Кроме того, эти же шейхи направляют к раскопкам еще и вооруженных сторожей в определенном соотношении с числом ими же поставляемых рабочих. Только такими испытанными способами обеспечивали европейцы, проживающие в пустыне в течение долгих месяцев, свою личную безопасность.

Потом надо было разбить лагерь экспедиции: жилые помещения, склады для хранения находок, темные комнаты для фотолаборатории, кухню, помещения для прислуги и сторожей, гаража и бани (бани для дюжины европейцев, которые по нескольку раз в день ощущают острую потребность смыть с себя пыль и пот).

…Когда все довольно сносно устроено, начинается долгая жизнь в безрадостном окружении, которое не скрашивает ни одна европейская женщина… Но без ласковой, заботливой руки женщины в Ираке еще можно было жить, без воды же жить было нельзя. И воду приходилось возить изо дня в день за пять километров из колодцев, сберегая при этом каждую каплю».

Конечно, многое из сказанного В. Кенигом за прошедшие семь десятилетий изменилось или исчезло вовсе. Да и природные условия благодатной Синджарской долины, омываемой обильными весенними ливнями и продуваемой прохладными ветрами с окрестных гор, разительно отличаются от унылой южно-месопотамской равнины — настоящей пустыни. Никаких трудностей с получением разрешения на раскопки мы не испытали, скорее напротив: руководитель иракского Директората древностей доктор Исса Сальман очень радушно принял нас в своем офисе в Багдаде и без проволочек подписал все необходимые документы. С шейхами арабских племен мы в Ярым-тепе также не имели дела. Синджарская долина, особенно в районе города Телль-Афар, населена преимущественно туркманами, то есть людьми, говорящими по-тюркски и этнически отличающимися от арабов.

Единственной же арабской группой в районе Ярым-тепе были полтора десятка шургатцев — профессиональных рабочих-раскопщиков, нанятых для работы в нашей экспедиции при содействии иракских властей.

И поскольку мы разбили свой лагерь не в пустыне, а в довольно населенной местности, то и охрана у нас была чисто символическая — один сторож со старым охотничьим ружьем.

Однако многие характерные черты походно-полевой жизни археологов в Ираке, отмеченные В. Кенигом, были присущи и российской экспедиции. В первые годы нашего пребывания в Ираке крестьяне, живущие в окрестных деревушках вокруг Ярым-тепе, остро нуждались в наличных деньгах и за сравнительно скромную плату буквально «валом валили» на наши раскопки в качестве чернорабочих. Обычно на сезон мы нанимали для работ на двух-трех объектах 50 и более местных туркманов.

Похожая на немецкую ситуация была у нас и с женщинами. Расставаясь с домом и семьями, мы на три месяца становились аскетами. Ни одна женщина в нашей экспедиции постоянно не работала. В общем, это и правильно. Бытовые условия в Ярым-тепе идеальными не назовешь: и холод, и грязь, и жара, и пыль, отсутствие элементарных удобств, непривычная пища, змеи, насекомые и многое другое.

Наконец, не последнюю роль играют разбивка экспедиционного лагеря и проблема обеспечения водой. В марте 1969 года участники советской археологической экспедиции прибыли в район Ярым-тепе. Для лагеря была выбрана ровная площадка на западном склоне большого (высотой около 12 метров) телля Ярым-тепе-3. Оттуда открывалась изумительная панорама раздольной синджарской степи, а по вечерам можно было любоваться феерическими, в рериховском стиле, солнечными закатами над горным хребтом Джебель — Синджар.

Первые два сезона лагерь состоял только из крепких армейских палаток шатрового типа на десять мест каждая. Помимо жилых палаток, были поставлены «шатры» для столовой и лаборатории. Кроме семи советских сотрудников, в первые годы в лагере экспедиции жили повар, его помощник, слуга и сторож. Рабочие-арабы разбили свой палаточный городок неподалеку от нас — на южном склоне более низкого холма Ярым-тепе-2, у проселочной дороги.

Проблема воды в принципе была успешно решена нами еще во время московских сборов. Чья-то гениальная голова предложила взять с собой в Ирак вместе с автомашинами и прочим имуществом металлическую бочку на колесах емкостью 1000 литров. Все выгоды обладания подобной тарой мы поняли только на месте. Лагерь наш стоял в чистом поле. До ближайших хуторов и деревень было не менее полутора-двух километров, да и там вода в колодцах была солоноватой и малопригодной для питья. Зато в городке Телль-Афар, расположенном неподалеку, находилась водонасосная станция. Она снабжала очищенной, пропущенной через фильтры водой, поступавшей по трубам из реки Тигр, все многочисленное население города. Так что при необходимости там вполне можно было получать хорошую питьевую воду.