Миуко застыла.

– Призрак?

Туджиязай поднял лицо к небу, глубоко вдохнув.

– Кто-то очень боится. – И добавил: – А кто-то очень зол.

– Кто-то из них призрак?

Прежде чем он ответил, раздался еще один вопль:

– Остановись, отец! Пожалуйста, отпусти меня! Просто позволь мне уйти!

Дальше по дороге из сада выскочила девушка – визжащая, умоляющая, извивающаяся, отчаянно пытающаяся убежать. Ее одежда была разорвана, а черные волосы развевались позади нее, как знамя.

За ней следовал самый крупный мужчина, которого Миуко когда-либо видела. Он был таким высоким, что его голова задевала нижние ветви яблонь, переламывая ветки.

Прежде чем Миуко успела пошевелиться, он вытянул руку и схватил девушку за волосы. Она вскрикнула, когда ее резко отбросило назад, и, приземлившись в его ногах, начала царапаться и отбиваться, швыряя ему в лицо горсти пыли.

Он с ворчанием отпустил ее, закрыл глаза ладонью.

Затем, стоило Миуко моргнуть, как девочка превратилась в птицу – журавля – с длинными хрупкими конечностями и крыльями, которые неистово били по воздуху. Она оторвалась от земли, и движение было столь грациозным, что у Миуко перехватило дыхание. На мгновение она почувствовала, как ее сердце воспарило, как будто она тоже собиралась взлететь.

Но мужчина схватил журавля за тонкую лодыжку и швырнул на землю. Она хлопала крыльями, сопротивляясь, но он был намного сильнее ее птичьей формы. И пока Миуко с ужасом наблюдала за происходящим, он стал тащить ее к деревьям, как будто она была всего-навсего санями для дров или трофейной тушей, которую он добыл во время затяжной охоты.

– Дух журавля, – пробормотал Туджиязай, и его голос прозвучал так близко, что Миуко удивленно отпрянула назад. – Она должна снова превратиться. В таком обличье она ему не ровня.

– Она не может перевоплотиться, пока все его внимание приковано к ней. – Миуко снова подобрала свои одежды и помчалась вперед, преследуя удаляющуюся фигуру мужчины.

– В самом деле? – Голос Туджиязая искрился любопытством. – Где ты научилась таким вещам, Ишао?

Выругавшись про себя, Миуко резко захлопнула рот, чтобы не выскользнуло что-нибудь лишнее. Они молча бежали за мужчиной и его дочерью, что позволило Миуко восхититься тем, как сильны ее ноги, с какой легкостью они несут ее по дороге по сравнению с тем, что было несколько ночей назад.

Возможно, ей и не хотелось быть демоном, но пришлось признать, что сила демона имеет свою пользу.

Когда они остановились у небольшой хижины на окраине фруктового сада, в окнах вспыхнул свет, но единственным звуком, нарушившим ночь, стал глухой удар тела, сопровождаемый грохотом цепи.

Миуко подкралась ближе, достаточно близко, чтобы услышать, как мужчина пробормотал низким размеренным голосом:

– Ты моя дочь. Моя.

В ответ послышалось лишь хлопанья крыльев.

– Мы должны ей помочь, – прошептала Миуко Туджиязаю.

– Зачем?

Потому что невозможно предугадать, что этот человек сделает с ней.

Потому что неправильно держать такую красивую птицу в клетке.

Потому что она была девушкой, как и Миуко. И если бы Отори Рохиро не проявлял доброту и терпение к своей на редкость громкой дочери, Миуко могла бы попасть в ловушку и подвергнуться избиению, и никто бы ничего с этим не поделал и не вмешался бы, ведь согласно законам общества Омайзи, дочь принадлежала своему отцу, как участок земли и мешок зерна, которые должны были служить во благо.

Миуко подкралась к окнам хижины и заглянула сквозь ставни. Внутри мужчина заковал духа журавля за лодыжку, крепко обхватив кандалами тонкую черную ногу.

Кандалы сидели так идеально, что не осталось никаких сомнений в том, что он уже делал это раньше.

– Ты в точности как твоя мать. Она тоже никогда не могла определиться, чего хотела. Она хотела мужа. Хотела ребенка. Хотела так много вещей, но как только получила их, что она сделала? – Покачав головой, мужчина бросил маленький ключ на верхнюю полку. – Она все выбросила. Или сделала бы, не останови я ее.

Девушка-журавль тащила по полу закованную в кандалы ногу, пытаясь подогнуть ее под себя.

Ее отец вздохнул.

– Однажды, когда ты наконец-таки поймешь, что для тебя лучше, поблагодаришь меня за то, что я держу тебя здесь.

Внезапно Миуко почувствовала холод – тот самый, который ощутила тем утром, представляя, как заваливает стивидора на спину и наступает ему на горло как на ступень, – но на этот раз он проникал глубже, до самых костей.

Туджиязай, напротив, чувствовал себя так, будто превратился в пламя. Что он там говорил о страхе и гневе? Она задалась вопросом, не подпитывают ли они его, как сухой лес подкармливает огонь. Она отодвинулась от него, уверенная, что ее кожа покроется волдырями, если она будет стоять слишком близко.