— Я уверена, это просто какое-то недоразумение. Ну не целовались же они! — маменька шла рядом со мной и в который раз находила объяснение отпечатку памяти, который мне послала незнакомая женщина. — Спроси его, Мио, уверена, это просто подруга детства.

Подруга или не подруга, но мама этой самой подруги была уверена, что мой жених — на самом деле жених Жакки.

— А если нет, мама? Если он на самом деле мне изменил? Ведь он сам говорил, что может не сдержаться, что у него скоро «Время Зова»…

Именно поэтому я и отдалась ему — какая же я была дура.

А теперь об этом знает вся столица.

— Мио…

— Что?

— Мужчины… они такие. Как мудрая женщина, ты должна понимать, что всякое возможно. Вы даже ещё не женаты, — мама, похоже, чувствовала себя неловко, говоря со мной об этом, и мне тоже стало не по себе. — Не ругайся с ним, мужчины любят ласковых девушек, понимающих.

Мама не раз говорила мне, что о чувственном с девушкой должен говорить только её муж. Именно через мужчину, единственного, женщина должна познавать плотское и животное — так учила её собственная матушка, а ту — бабушка, и так продолжалось из поколения в поколение.

— Я не буду ругаться. Просто спрошу, что происходит. Правда ли это… про Жакку. И почему он мне ничего не сказал? Почему не отвечает на письма?

Матушка только вздохнула, полагая, что я слишком упряма и слишком похожа на отца. Но что мне оставалось делать?

Когда я обнаружила письмо от незнакомой женщины, то сначала растерялась, а потом невероятно, чудовищно расстроилась. Так, что грудь всё ещё сжимало от боли, а глаза горели от слёз. Маменька, увидев меня тогда в таком состоянии, посоветовала уехать к тётушке и кузинам — пересидеть скандал в дальнем имении.

Но я решила поступить с точностью до наоборот.

Поехала в столицу, собираясь посетить бал по случаю первого дня весны, потому что жить в неведении я не могла — просто физически. Однако, оказавшись здесь…

Первой знакомой, встретившейся мне на пути, оказалась леди Аделаида Кейн — девушка старше меня всего на год. Она осталась при академии, чтобы получить полную квалификацию, и, вероятно, добьётся своего — лет через восемь. Я широко ей улыбнулась, но она, увидев меня, побледнела, и её матушка тут же повела Аделаиду через улицу — в противоположную от нас сторону.

— Мио, они что же, из-за нас? — прошептала мама, не понимая, что происходит. Её голос дрожал, и, похоже, в эту минуту она совершенно не радовалась моей идее прогуляться до городского дома.

— Мио Валаре! Какими судьбами в столице? — из двери лавки шляпницы внезапно донёсся знакомый сладкий голос, и я вздрогнула, медленно обернувшись.

Светловолосая кудрявая девушка с невинной внешностью быстро подошла ко мне, поцеловав воздух у моих щёк с обеих сторон.

Почему мне не нравилась Селина д’Авелин — красавица, что была младше меня на два с половиной года и уже обладала проснувшимся, симпатичным, почти белым зверем, барханной кошкой? Возможно, потому, что несмотря на ласковые, на первый взгляд, слова, она всегда умудрялась заставить меня чувствовать себя препаршивейше.

— Ты такая смелая, — тихо прошептала она, — приехать сюда после такого. А вот это последнее она уже сказала куда громче.

— После какого? — спросила я прямо, зная, что всё равно выйду из разговора проигравшей, но не умея молчать.

— Ну как же… твоя репутация, лорд де Рокфельт… — девушка развела руками, глядя на меня с сочувствием. — Как же так, ты ведь была самой умной на потоке?

И вроде бы ничего нового она не сказала, но в её интонации — столько всего. Люди стали явственно прислушиваться, а матушка Селины с лёгкой улыбкой наблюдала за дочерью, стоя на ступенях, ведущих в ярко украшенную лавку.

— Я и Леонард любим друг друга. Нет ничего постыдного в том, что наши звери зовут друг к другу, — повторила я фразу, которую слышала уже сотни раз.

От однокурсников. От Леонарда.

— Но ведь твой зверь ещё не проснулся, — Селина наклонила голову вбок, улыбаясь. — Мой вот — проснулся, и я знаю, каково это. Будет ещё тяжелее... Что ты сделаешь тогда, если уже сейчас...

Я уже собиралась сказать, что справлюсь как-нибудь и без её помощи, но отвлеклась — маменька вдруг схватила меня за руку.

Развернувшись, я растерялась — мама стояла почти в слезах, раскрасневшаяся, и явно мечтала исчезнуть с глаз десятков людей, что всё плотнее собирались вокруг.

— Увидимся, Селина, — нервно попрощалась я и поторопилась увести маменьку в узкую улочку, надеясь, что по дороге нам не встретится никто знакомый.

— ... свеча, прямо как у ночной бабочки! — донёсся до меня звонкий голосок за спиной.

Неужели это снова Селина? Обернувшись, я её не заметила и не смогла подтвердить свои сомнения, да и было уже совсем не до них — нужно успокоить маму.