А потом они увидели Землю. Обычно обитатели палубы Зета ничего такого не видели. Их дни и ночи ползли по глухим лабиринтам коридоров. Но то был особый случай, и мама провела Алика в рекреационную зону верхних палуб, где на огромных экранах транслировали уплывающую прочь планету.

Удивительно, но и на «Эррате» нашлись прыгуны.

Алик слышал о них ещё дома, до отлёта. Если корабль после гравитационного манёвра вокруг Венеры оказывался неподалёку от Земли, непременно находились люди, желающие вернуться. Им хватало двух лет в незавидной роли кильки в консервной банке, чтобы осознать иссушающую жажду пространства и воли.

Редким прыгунам удавалось не промахнуться мимо Земли, ещё реже были благополучные посадки. После первых же случаев на ковчегах ужесточили контроль за парком спускаемых аппаратов, но прыгуны ухитрялись тайно строить собственные шаттлы буквально из подручных материалов.

Именно здесь, а не в моменте отлёта, пролегла для Алика чёткая граница между прошлым и будущим. Прошлое осталось на Земле, последние его крохи унесли прыгуны на своих непрочных корабликах.

Будущее было далеко, где-то на Новой Земле, до которой лететь предстояло ещё очень долго. Может, тысячи лет.

Настоящего не стало. Наступило безвременье.

На палубе Альфа в огромных залах тонули в полумраке ряды анабиотических саркофагов, в которых спали герои. Как король Артур на Авалоне, или полководец Суворов в тайной пещере, или Гэсэр. Но если герои старой Земли спали в тревожном ожидании беды, когда их сила потребуется людям, то герои новые спали крепко и спасать никого не собирались – наоборот, доверили другим спасение собственных жизней.

Передвижение между палубами ограничивал регламент, а палуба Альфа и вовсе была под строгим запретом, но Алик, как и все зетовские, в первые же годы освоил тайны технических коридоров. А ещё Алик твёрдо знал, что запреты – для взрослых. Детская жизнь – черновик, как будто понарошку, потому что настоящих наказаний не будет. Лишь вырастая, мы узнаём: только в детстве мы и жили по-настоящему.

Возможно, глядя на лица этих людей, Алик надеялся понять, почему Новой Земли достойны они, а не он, мама и Ума. Считалось, что в саркофагах лежали большие учёные и творцы, но Горчин ворчал, что все по-настоящему талантливые люди покинули Землю на кораблях с именами богинь. А нам в нашем списке опечаток вместо интеллектуальной элиты достались богатые ссыкуны.

Запертые в саркофагах люди никак не могли ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова. Когда они проснутся, не будет уже ни Горчина, ни Алика, ни мамы, ни Умы. А сейчас их лица были спокойны и безмятежны.

Если им повезло, они спали без снов.

Зетовцев в школе почти не было: в мире, где успех выражается в возможности сытно поесть, каждый ребёнок – это дополнительная пара рабочих рук.

Замкнутое пространство «Эрраты» каким-то образом выставило границы и для воображения, заперло мысли и отсекло мечты. Это тоже было эффектом безвременья: если будущее наступит не скоро и не для нас, а для тех, других, с палубы Альфа, то какой смысл учиться и мечтать? Любая мечта была бы ограничена пространством спичечного коробка, летящего сквозь космос в неизвестность.

«Эррате» всегда нужны будут новые инженеры, биологи, астрофизики, говорила мама. Алик слышал: «нужны». И чем, скажите, это отличается от потребительской пирамиды палубы Зета?

Была одна история, где две эти парадигмы замечательно переплелись: случай с юпитерками. Они появились на рынке, когда «Эррата» шла мимо Юпитера, – как-то сразу и у всех; их перепродавали, на них зарабатывали состояния, их хотел иметь каждый. Ходили слухи, что происхождение у юпитерской ткани действительно самое космическое. Мол, там, наверху, специальным приспособлением ловят всякий встречный метеорит, да не просто так, а распыляют, чтобы потом из этой пыли печатать сверхкрепкую метеоритную ткань. Оттого юпитерки так нежно светились в темноте.

Случился рейд, все юпитерки конфисковали – и на складах у продавцов, и у тех покупателей, кто безмятежно разгуливал в новеньких спецовках. Выяснилось, что никакая это не метеоритная ткань, а кто-то ушлый нашёл ход на одну из глубоко запечатанных складских палуб, где хранились запасы одежды для колонизаторов.

Удивительного в этом ничего не было, многое из продаваемого на Зете имело сходное происхождение. Даже, как подозревал Алик, те самые как будто бы списанные полимерные панели, из которых Горчин когда-то собрал маме стеллажи для книг.

Выходило, что жить на «Эррате» можно было только служа чужому будущему или воруя у него же. И от этого Алику было особенно тошно.

А с юпитерками получилось совсем смешно. Наверху раскинули мозгами и стали выдавать их техникам – бесплатно.

Алик спал тревожно.

Для себя он сконструировал такое объяснение кошмаров: сбоили абсорберы – от переизбытка или недостатка углекислоты он начинал задыхаться, плясал сердечный ритм, и мозг мгновенно подбирал сюжет, который объяснил бы все симптомы.