Поднимаюсь со стула и выхватываю из Алиной руки заморозку. Зараза усмехается в голос, когда я сжимаю ее за талию и усаживаю на кухонный стол. Задираю сорочку, обнажая бедра, при этом неотрывно смотрю в ее глаза. Не выдержав моего взгляда, она едва заметно улыбается и закрывает глаза. Руки потряхивает от предвкушения.

Наклоняюсь к ней и целую в едва приоткрытые губы. При этом руки живут своей жизнью. То едва прохожусь пальцами по внутренней стороне ее бедра, то сжимаю отнюдь не ласково.

Стягиваю вниз лямки ее сорочки. Сейчас, при виде ее обнаженной груди, в прямом смысле чувствую себя котом, который вот-вот лизнет сметану. Пиздец, я встрял. Накрываю ее грудь и, сжав в ладони полушарие, наклоняюсь к ее шее. Аля вздрагивает и в этом момент я отчетливо слышу чье-то хмыканье. Знакомое старческое хмыканье!

– Хм-хм. Не хотелось бы вам мешать. Но, во-первых, это не спальня и здесь люди едят и пьют, во-вторых, на столе нельзя сидеть, Аля. Это к безденежью, – да чтоб тебя, старая вешалка! Перевожу взгляд на раскрасневшуюся Алю, пытающуюся нащупать лямки сорочки. Благо у меня в этот момент руки работают нормально. Одним движением натягиваю лямки и перевожу взгляд на грымзу.

– А не пойти ли вам, Изольда?

– Мне? И куда же?

– Желательно, в жопу.

Кажется, я впервые готова реально убить бабушку. Ну хоть одна отдушина, хотя бы Костя послал ее в задницу!

– Правду говорят. От осинки не родятся апельсинки. Какой дед, такой и внук.

– Ну, главное, что не какая бабка, такая и внучка. Остальное можно пережить, – парирует в ответ Костя.

Я же, как была в заторможенном состоянии, в таком и осталась. И если бы не Костя, так и осталась бы на столе. Он подхватывает меня за талию и ставит на пол. С пылающими щеками поворачиваюсь к бабушке и одариваю ее таким злобным взглядом, что на мгновение она даже теряется, что ей совершенно не свойственно.

– Могла бы для приличия выйти и не мешать двум взрослым людям.

– Детка, у меня питьевой режим. А вода только здесь.

– Еще есть из крана. Могли от туда попить, – бросает Костя, подходя к плите.

Выливает яичную смесь в раковину и открывает холодильник. Достает что-то в пакете и яйца. Это еще как понимать? Наклоняется ко мне и шепчет на ухо.

– Я не люблю омлет. Хочу яйца на сале с кровянкой и колбасой. Надо хорошенько подкрепиться, – уже громче говорит он, ущипнув меня за попу.

– Мне тоже два яйца. Только поменьше масла, – ну какова стерва. То мою личную жизнь хочет устроить, то намеренно гадит!

– А я думал, вы когда похлебаете водицу, соизволите оставить нас вдвоем.

– Чтобы моя внучка и дальше сидела на столе? Нет уж, Константин, это к безденежью.

– Бабушка, тебе нельзя яйца. В них много холестерина. Тебе лучше уйти в предоставленную тебе комнату.

– Внученька, не звезди. Да и ты мне статины прописала. Мне два яйца и, желательно, убрать сверху белок. Я скоро вернусь.

– Вот же сука. Как ты ее терпишь?

– Я вообще не понимаю, что с ней. Ты почему-то ей резко разонравился.

– Да похрен мне на ее симпатию. Мне твоя важнее, – блин, я чокнулась. Почему-то от этих слов пресловутые бабочки в животе проснулись от спячки. И чувствую я себя сейчас на все двадцать, когда впервые влюбилась. Такая же дура. Наверное, и выражение лица словно у недоразвитой. Ну я же в него не влюбилась. Не влюбилась же? – Ты слишком много думаешь, – вдруг произносит Костя. – Лучше бы помогла мужу справиться со стояком, – берет мою руку и кладет на свой бугор. А вот теперь бабочки начали отплясывать ламбаду. Ну точно дура, радуюсь, что у мужика на меня стояк. Господи, спасибо.

– Дурак, – усмехаюсь в голос, убирая руку. – А говорил, Геннадий помер.

– Как твои сиськи увидел, так восстал. Когда еще покажешь?

– Это была разовая акция, чтобы ты забыл об ударе сковородой.

– Не, я так не играю. Надо довести начатое до конченого.

– Ты такой же пошляк, как и твой дед.

– А ты трусиха, которая не может признаться самой себе, что я тебе нравлюсь и ты меня хочешь.

– Готовь уже свои яйца.

– Они уже готовы, благодаря тебе.

– Прекрати.

– И не подумаю. Нарезай овощи и кровянку. Я займусь яичницей.

За всю совместную жизнь с Сережей, он ни разу не стоял со мной у плиты и ничего не готовил. Хотя, как оказалось, умел. В этом я убедилась, когда вернулась с курсов из Москвы, обнаружив в холодильнике борщ. Эта свинья так привыкла к тому, что я должна его обслуживать, что и не помышлял хоть в чем-то мне помочь. А я…а я дура.

И вот сейчас смотреть на то, как мужчина берет половину обязанностей на себя крайне странно. И приятно, что уж там. Залипаю на его руках, ловко нарезающих сало.