Фэй Го, только что выслушавший кого-то по телефону, отключился и проинформировал нас:

— Около отеля группа провокаторов. Безобидных. Официальная рекомендация — не обращать на них внимания и не вестись на провокации.

А может и не лишние меры безопасности. Ладно, не мое дело — просто буду молчать, играть в теннис и демонстративно не отвечать на вопросы журналюг провокационного толка: то есть на все, не касающиеся тенниса и того, как сильно я люблю свою семью.

Париж за окном тем временем производил на меня двоякое впечатление. На верандах перед кафешками сидели разноцветные (сиречь разной национальности) люди с приоритетом темных оттенков, в сквериках выступали перед группками парижан мимы в тельняшках и красных беретах (очень скучный контент в моих глазах, черт его знает, почему мимы еще не вымерли как профессия), в щелочку окна время от времени проникали запахи выпечки.

Вся эта классическая французская «пастораль» соседствовала с бродящими по улицам оборванными, грязными людьми — в основном арабского и негритянского происхождения — которые беспокоили более благополучных парижан демонстрацией своих маленьких, еще более оборванных и грязных детей и просьбами дать денег.

«Соседство» имелось и в воздухе — время от времени ароматы пекарен заканчивались, и им на смену приходило зловоние переулков и арок, куда добрые парижане, надо полагать, имеют привычку справлять нужду.

— Грязновато, — отдал должное миру за окном тренер Ло.

— Деструктивные процессы в Европе усиливаются с каждым годом, — процитировал Фэй Го положенное в такой ситуации. — Процесс не быстрый, но многие полагают, что неостановимый.

— Жаль, — вздохнул Ло Канг.

Британией немного пропитался — англичане в «мягкую силу» умеют хорошо, превратив Лондон в своего рода витрину процветающей Европы, и вот уже немного поживший там китайский спортивный педагог вздыхает о «старой доброй Европе», которую, как известно, не вернуть.

Около отеля, под присмотром пятка полицейских и одного их «автозака», тусила пара десятков человек. Как ни странно, европеоиды. Совсем не странно то, что волосы у почти всех раскрашены в кислотные, чуждые природе, цвета. Плакатики…

— Кто французский знает? Что там написано? — полюбопытствовал я.

— «Свободу уйгурам», «Нет китайской тирании» и прочая дурость, — просветил Фэй Го.

Он тоже французского не знает, но ему перевели во время телефонного брифинга.

— Ясно, кто-то отрабатывает грантик, — покивал я.

— Этого «кого-то» понять можно, — фыркнул Ло Канг. — Но я готов поспорить на тысячу юаней, что эти блаженные, — кивнул на «демонстрантов». — Пришли сюда просто от безделья. Уверен, они даже не знают, кто такие уйгуры.

— А большинство и Китай-то на картах не найдет, — добавил Канг Лао, продемонстрировав азы политической подготовки.

— Забавно, что все они одеты в брендовые шмотки, которые шьют в Китае! — внесла свою лепту Шу Жу.

— Если журналисты спросят об этом или будут задавать другие провокационные вопросы… — начал инструктировать меня Фэй Го.

— Просто вежливо отвечу, что мало в чем разбираюсь кроме тенниса и чеснока, — перебил я.

— Все бы такими здравомыслящими были, — с ничем необоснованной гордостью приосанился тренер Ло.

Примазывается на автоматизме — вот это я понимаю профессионализм!

Вплоть до полуфинала «Ролекс Мастерс» я играл почти машинально — проклятый самолет в отрыве от Родины словно набух и занял все свободное место в моей голове. Принтеры… Принтеры — изобретение старое, и я уверен, что в них есть спецслужбистские «закладки», благодаря которым можно отыскать конкретное устройство, на котором было отпечатано странное. Купить принтер незаметно, отпечатать на нем «привет из прошлого» и незаметно выбросить механизм, например, в реку у меня не получится — везде есть камеры, а кроме них существует и документация на каждый товар: кому, когда и где оно было продано.

Сбежать и сделать все вот здесь, за границей? Тройное презрительное «ха» — с меня глаз не спускают, потому что «нужно соблюдать бдительность на случай провокаций». Под конвоем до стадиона добираюсь, под ним же возвращаюсь в отель, и даже покушать местной кухни мне не светит: еду для меня привозят из китайского посольства.

Более старые методы? Это еще хуже — я сильно сомневаюсь в своей способности достоверно сымитировать чужой почерк, а в способности уничтожить свои следы на бумаге сомневаюсь еще больше. Возникла даже мысль обратиться к Фэй Го — может подскажет чего — но отчаяться настолько я еще не успел. Времени еще, хвала Небу, много, и я обязательно что-нибудь придумаю.

Едва не «слив» четвертьфинал из-за лишних мыслей, я понял, что такими темпами мне светит вылет из турнира, и принял меры. Первое — выбросить будущие проблемы из головы. Второе — «отпросить» Катю с занятий в Цинхуа на больший срок, чем изначально планировалось. Третье — призвать бабушку Кинглинг, надеясь, что она из-за Кати развяжет со мной войну, которая сожрет все не пригодившиеся на корте силы.

Расчет оправдался на 300% — едва появившись из дверей аэропорта (я конечно же поехал ее встретить), бабушка Кинглинг принялась за дело: