На транспорте «Анта» сэкономила, предоставив нам серенький микроавтобус марки «Хюндай».

— Лично я разделяю позицию тех уважаемых людей, которые видят большой потенциал в так называемом «street wear», — решил скрасить наш путь Сун Да. — Стильной и удобной одежды для активных городских жителей. Наша цель — сделать наш бренд востребованным у молодежи из семей среднего уровня достатка.

Ли Чжэ поскучнел лицом, поняв к чему все идет — нам в кампании по продвижению «стрит-вира» для «нищебродов». Я такой уровень тщеславия не понимаю, поэтому пообещал за нас обоих:

— Мы сделаем все возможное, уважаемый Сун Да.

В рамках контракта.

Высадившись на подземной парковке торгового центра, мы служебными коридорами направились за встретившими нас сотрудниками в брендированных футболках «АНТЫ» на третий этаж правого крыла — в заставленный обувью и увешанный одеждой, немалых размеров павильон.

Переоценил нас Сун Да и местные функционеры — помимо пары сотен китайцев (что вопиюще мало!), имелась где-то сотня заглянувших на открытие корейцев. Даже эпичнейшие скидки не смогли привлечь достойное количество народа, и приехавшим осветить событие операторам пришлось постараться, чтобы на записи казалось будто отдел набит битком. Китайским операторам — корейцы с едва заметным злорадством на рожах снимали так, чтобы в кадр попадало поменьше людей. Полагаю, что взятка от конкурентов здесь не при чем — на чистом национализме стараются.

Нас с Тигром поставили рядом с кассами с приказом фотографироваться под присмотром охраны со всеми желающими. Толпу кое-как удалось построить в очередь, и процесс начался: купив что-нибудь (условие получения доступа к нам), счастливый клиент делал пару шагов от кассы и получал заветное «селфи» и возможность пожать руки. Работать манекенами нам предстояло два часа с перерывом в десять минут между ними. Действо после некоторой суеты перед началом стало медитативным и «автоматизированным» — говорить одно и то же и улыбаться на камеру я уже хорошо научился — поэтому я погрузился в этакий «дзен» и не сразу среагировал, когда в поле зрения появилось знакомое, принадлежащее уроженцу Японии, лицо.

— Привет, Ван! Помнишь меня? — с нехорошей ухмылкой спросил Асано Минору — человек, зачем-то уничтоживший собственную карьеру от нанесенного мной поражения.

Его рука резко взлетела от пояса на уровень моей груди, и я увидел зажатый в ней шприц. В следующее мгновение, когда я откровенно растерялся и тупо смотрел на отблеск ламп дневного света на острие игры, стоящий справа от меня Фэй Го навсегда утратил статус «паразита» и мощно отработал свою зарплату, скрутив злобно визжащего японца.

— Приглашаю тебя в клуб любителей качественного питания, Фэй.

— Начинаю жалеть о своем решении, — признался я, поставив перед жрущим как не в себя Фэй Го тарелку с куском козлятины. — Это — последний, — приправил блюдо чистой правдой.

Последний для Фэй Го, а не в целом.

— Я вообще-то спас тебе карьеру, — возмутился он.

— А теперь обрекаешь на голодную смерть, — не смутился я. — Считай — квиты.

Довольный собой телохранитель ответил громким, демонстративным «ха» и принялся за добавку. Спас он мне действительно не жизнь, а «всего лишь» карьеру. С момента нападения на меня прошло всего три часа, но бравые корейские копы уже успели опознать вещество с шприце — кленбутерол, международно запрещенное для спортсменов вещество. Так-то вечного «бана» я из-за особенностей происшествия мог избежать — просто посидел бы дома годик-другой, пока «допинг» не выветрится — но «слетать» с азиатской Олимпиады жутко не хочется.

Сразу после «атаки» японца нас с Ли Чжэ эвакуировали, упаковали в микроавтобус, в сопровождении полиции доставили до вертолета, и уважаемый Сун Да с глубочайшими извинениями отправил нас в Олимпийскую деревню. Встретили нас в ней усиленной охраной — бравые корейцы изо всех сил демонстрировали бдительность.

Новость очень быстро проникла в Интернет, и мы дружно следили за развитием оставленных за спиной событий. Почти сразу появилась информация о том, что напавший — не Асано Минору, а похожий на него фанат, решивший строить свою личность и внешность на основе не больно-то популярного теннисиста. Пришел мне мстить, да. Я даже не удивляюсь — что с япошек взять? Они там себе на уме, и любят держать всё в себе до момента, когда не прорвет — либо истерикой, либо сразу инфарктом на любимом рабочем месте.

Японская сторона сразу же начала купировать нанесенный кретином ущерб. В первую очередь, разумеется, признали его сумасшедшим. Во вторую — выпустили силами своей Ассоциации заявление о том, что Асано Минору здесь не при чем. Сам он вообще сейчас в Австралии, «проходит лечение». В третью — выкинули в Интернет и СМИ высказывания собственно Минору, в которых он выражал мне соболезнования и заявлял, что таких опасных фанатов ему не надо. Высказался и когда-то пострадавший судья — тот самый, который получил по башке ракеткой от Асано Минору. Он пожелал мне «справиться с пережитым», «продолжить блестящую спортивную карьеру», и добавил, что совсем не обижается на японского теннисиста — пусть мол лечится и продолжает играть.

Мои соцсетки тем временем переживали очередной бурный рост — с каждым упоминанием моего имени в общем инфополе, на меня подписывались все новые и новые люди. Ван Ван, «Звезда-из-деревни», очень интересный персонаж, который снова попал в удивительное происшествие. Небо щедро к этому пареньку, и следить за ним прикольно. Подписываемся, комментируем, ставим лайки.

Пока общество переваривало «промежуточные» инфоповоды, подоспела новая важная подробность — следствие удостоверилось, что нападавшего зовут Хоши Тсутому, ему двадцать пять лет, и он проживает в префектуре Хёго с родителями на ферме, где разводят чёрных японских бычков. Здесь важно не имя япошки, а место жительства — а чего это на одной из ферм, производящей отборную, идущую на экспорт говядину, кленбутерол делает? Уж не колют ли им бычков? Ничего удивительного в том, что уже через час после попадания этой новости в инфополе Китай остановил импорт японской говядины «для усиленной проверки».