Я смотрю ему вслед. Он не причинит ей вреда. Я знаю это. А мне? Я не слишком уверена. Мой разум говорит мне, что нужно что-то делать. Пойти, отобрать мою дочь и снова сбежать. Я не могу ее потерять. Но мои ноги не двигаются. Колени подгибаются, и я хватаюсь за дверной проем, чтобы не упасть.

– Можно я возьму с собой снаряжение? И мою шайбу! Мне нужна моя шайба. Она очень особенная, - продолжает щебетать Грейси, уже проснувшаяся и полная возбуждения. Она такая доверчивая, просто падает прямо в его объятия.

Впрочем, у нее нет причин не быть такой. Я всегда говорила ей только правду об отце. Что он добрый, хороший человек. Что он сделает для нее все, что угодно, если она в этом будет нуждаться. Потому что Грейсон, которого я когда-то знала, был именно таким. Надеюсь, что он все еще где-то там, внутри этого повзрослевшего Грейсона.

– Где эта особенная шайба?
– спрашивает Грей.

– На моей полке, здесь.
– Грейси подбегает и берет ее.
– Мистер Лиам Кинг подарил ее мне. Он лучший хоккеист в мире, - говорит она с огромной улыбкой на лице.
– Тебе нравится хоккей?

– Я люблю хоккей, - говорит ей Грей.

– Может, ты сможешь отвести нас на игру мистера Кинга? Я спросила маму, и она сказала, что подумает об этом.

– Я могу взять тебя на столько хоккейных матчей, сколько ты захочешь, Грейси.
– Грей смотрит на крошечную сумку, которую она собрала.
– Это все, что ты хочешь взять?

– Да.
– Она кивает.
– Где находится твой дом? У тебя есть собака?

– А, нет, собаки у меня нет. А дом недалеко отсюда, - говорит он, забирая у нее из рук хоккейную сумку. Грейси все еще сжимает шайбу, и Грей смотрит на нее так, словно хочет вырвать из ее маленьких рук. А может, и сжечь после.

– Мама, ты в порядке?
– спрашивает Грейси, поворачиваясь ко мне.

Грей переводит взгляд с моей дочери на меня, на его лице написано беспокойство.

– Ты собрала свои вещи?

Я качаю головой.

– Я в порядке, Грейси. Почему бы тебе не сходить в ванную и не вымыть руки, - напоминаю я ей.

– Можешь подержать это? Только не урони. Она особенная. На ней автограф мистера Кинга.
– Грейси протягивает Грею шайбу.

– Держу. Не уроню. Обещаю, - говорит он ей.

Я жду, пока она закроет дверь в ванную, чтобы посмотреть на него.

– Что ты делаешь?

– Забираю свою дочь домой. Туда, где она, блядь, должна была быть последние пять лет, - рычит он.
– Шесть. Потому что я был бы также рад возможности находиться рядом и до ее рождения.

– Ты не можешь забрать ее у меня, - говорю я, хотя мои слова больше похожи на мольбу.

– Что? Ты имеешь в виду то, как ты поступила со мной?

– Я не знала, - говорю я. В унитазе спускается вода, и мы оба смотрим на дверь ванной.

– У тебя три минуты, Кэтрин. Соберись или оставайся. Мне действительно плевать. Но ей, наверное, нет, - шипит он.

Я задерживаю дыхание. Я не ожидала теплого приема от Грея, если когда-нибудь увижу его снова. Я разрушила все, что у нас было. Но эта холодная ненависть, которую он испытывает ко мне…? Не думаю, что что-то могло подготовить меня к этому.

– Не сомневайся ни секунды, что я заберу ее без тебя. Потому что я это сделаю, - быстро добавляет он, на случай, если я ему еще не поверила.

Я выхожу из своей спальни и иду в комнату Грейси. Я достаю сумку и начинаю собирать ее одежду. Не имеет значения, что у меня ничего не будет, но моей дочери нужны ее вещи. Затем я беру ее школьный рюкзак и наполняю его книгами, стоящими на полке. Я понятия не имею, как долго мы пробудем у Грея.

Пока ты снова не убежишь, - отвечает мне тоненький голосок в голове. Ему небезопасно быть рядом с нами.

Глава одиннадцатая

Я подхватываю Грейси на руки, усаживаю ее в свой грузовик и пристегиваю. Я даже не знаю, нужно ли ей автокресло или что-то еще, но это проблема завтрашнего дня. Я во всем разберусь.

И тут мой взгляд останавливается на этой маленькой девочке, которая даже не вздрогнула от того, что я беру ее на руки и сажаю в незнакомый автомобиль. Она чертовски доверчивая.

Я перевожу взгляд на Кэтрин, и во мне вспыхивает гнев и похоть. Я чертовски ненавижу ее за то, что она скрывала от меня мою дочь. Ненавижу за то, что она уехала. За то, что даже не потрудилась объяснить, почему мы расстаемся. За то, что заставила меня страдать все эти годы. Я думал, что она, блядь, мертва.