– По базару также ходили слухи, что в окрестностях города видели Трясинного паука, – сказал наконец парень.

Я резко выдохнула.

– А это значит, что по тем местам, где будет проезжать принц, могут бродить стаи этих тварей, – продолжил он. – Ирмабелла была не только черной ведьмой, но и гарантом спокойствия для города и его окрестностей. Пока она была жива, по лесу не мог проскочить ни один монстр без ее ведома. И если его величество король считает тебя наследницей ведьмы…

– То и отсылает он тебя лишь затем, чтобы ты ни в коем случае не спасла наследника престола, – мрачным карканьем закончил за Эйвина ворон, словно не в силах больше терпеть медлительность рассказа парня.

Слова черной птицы прозвучали набатом у меня в голове.

Эйвин молчаливо кивнул.

– Да это же бред! Зачем королю подвергать опасности собственного сына? К тому же Трясинные пауки живут в Сизых топях, а не в нашем лесу. Это, в конце концов, в двадцати километрах отсюда!

– Пауки быстро передвигаются, – покачал головой парень. – Если один уже добрался до города, значит, остальные расползлись по округе. К тому же, если мое предположение верно, значит, кто-то наверняка приманит тварей прямо к принцу. В лесу будет другой колдун. А вступившая в силу ведьма, да еще и получившая мощь Ирмабеллы, учуяла бы его на раз-два. Поэтому король перестраховывается, не давая тебе шанса распознать покушение.

– Но я не вступившая в силу ведьма! – взвизгнула я, закрывая лицо ладонями. – И мощи бабки у меня нет! Я вообще ничего не могу!

– К сожалению или к счастью, король об этом не знает, – покачал головой Эйвин.

– И, по-хорошему, тебе не мешало бы этим воспользоваться… – снова вставил свое слово ворон.

И на этот раз мы вместе с подмастерьем воззрились на него с удивлением.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился парень. – Мартелла не может нарушить приказ его величества.

В это время у меня в очередной раз так сильно заныла нога, что я уже не смогла терпеть и громко застонала.

Эйвин нахмурился, а ворон опустил голову и зловеще хмыкнул, разглядывая мою лодыжку.

– Хмуря! – выдохнула я, потирая рукой покрасневшую кожу и стиснув зубы. – Ты хоть что-нибудь можешь делать не так мрачно, а?

– Ты иногда так много говоришь, что тебя не заткнуть, – ответил он, и глазом не моргнув. – А когда нужно сказать, молчишь как рыба. Что это: врожденная тупость или идиотизм? Нет, наверно, все же тупость… Или идиотизм? Не могу решить. Эй, дармоед, а ты как думаешь?

Эйвин многозначительно промолчал, сделав вид, что вообще ничего не слышал.

– Тебе и впрямь было бы неплохо заняться этой раной, – ответил он вместо комментариев наглой птице.

– И впрямь? – повторила я, намекая на то, что с Хмурей этот предатель все же согласился. Эйвин слегка покраснел, но взгляда не отвел. – Да нет тут никакой раны. Даже кожа цела! Только покраснела.

– Ага, и вот-вот пойдет волдырями, – добавил, кивая, Хмуря, – а затем слезет и сменится черным гноем. Потом ты лишишься ноги. Потом головы.

– Головы? – осипшим голосом переспросила я.

– Ага, – кивнул Хмуря. – Слюна Трясинных пауков на пятый день отравления уничтожает мозг. Но ты не переживай, он тебе все равно не нужен. Думаешь-то ты задницей.

– Эй! – воскликнула я, но, признаться, страшно уже стало.

Хмуря тем временем перелетел на кухонный комод, открыл клювом настенный шкафчик и начал невозмутимо скидывать оттуда на пол бутыльки с ингредиентами.

– Прекрати! За тобой потом полдня убирать! – подскочил к нему Эйвин, пытаясь поймать все, что сыплется вниз, и аккуратно разложить.

– Ага, прямо сейчас послушался и сел смирно, – каркнул ворон, продолжая скидывать на пол травы и жидкие составы.

Парочка декоктов и впрямь разбилась, но этому нахалу будто и не было никакого дела до этого. Через пару минут он вернулся к столу, кинув на него мешок с каким-то порошком. Зыркнул на меня злым зеленым глазом и сказал:

– Смешай с чаем и выпей.

– И это поможет нейтрализовать яд? – уточнила я, открывая мешочек с нечитабельной бумажкой, прицепленной к стягивающей веревочке.

Внутри было что-то мелкое и розоватое.

– Нет, это вернет тебе отсутствующие мозги! – бросил фамильяр, а когда я подняла на него широко распахнутые от возмущения глаза, он задрал голову к потолку и устало протянул: – Конечно, это нейтрализует яд, недоведьма ты!

Что-то еще пару раз каркнул и улетел с кухни, словно видеть меня больше не может.

– Вот умеет этот тип картинно удалиться, – усмехнулся Эйвин, забирая у меня мешочек и читая надпись. А затем пошел к чайнику, чтобы заварить зелье.